Македонские легенды Византии
Шрифт:
11 мая 903 г. император со свитой как обычно явился в храм Св. Мокия, день памяти которого отмечался, и тут на него неожиданно набросился некий человек с дубиной в руках. Только чудо спасло императора: орудие убийства в полете столкнулось с паникадилом и потому удар, пришедшийся на Льва Мудрого, был заметно ослаблен. Все же рана оказалась серьезной, хотя и не смертельной. Преступника поймали – им оказался некий Стилиан – и долго пытали, пытаясь найти сообщников, но тот так ничего и не открыл. Однако этот инцидент зародил в душе Льва VI подозрения, что покушение было организовано окружением его брата Александра при тайном и молчаливом согласии патриарха Николая Мистика. По-видимому,
Но буквально через год произошла еще одна история, усугубившая подозрения царя относительно своего брата и патриарха. В августе 904 г. полководец Андроник Дука получил приказ царя соединить силы с адмиралом Имерием и напасть на арабский флот в Эгейском море. Но в силу тайных интриг не успел к битве, в которой византийцы нанесли арабам поражение. Испугавшись наказания, Дука вместе со своей семьей и отданным под его командование отрядом отправился в крепость Кавала, что в Иконии, где прожил зиму с 904 на 905 г.141
На письма царя Андроник не отвечал, а когда узнал, что за ним направлен отряд под командованием доместика Григора Ивиритца, просто перешел на сторону сарацин. В это время ко Льву Мудрому прибыло несколько перебежчиков из числа слуг Андроника, и среди них оказался личный нотарий изменника, доставивший императору переписку Дуки с различными лицами, проживавшими в столице. Одно из них принадлежало патриарху Николаю Мистику. Особый интерес вызвало то обстоятельство, что в письме архипастырь умолял Андроника, которого величал будущим императором, быть предельно осторожным и не доверять царю142.
Может показаться странным, но император не покарал изменника – и этот факт иногда приводится как неопровержимое доказательство в пользу того предположения, что Мистик не участвовал в заговоре, и вообще письмо оказалось подложным. Но на самом деле ситуация в Константинополе была не настолько благоприятна для Льва VI, чтобы затевать политический процесс и публично карать патриарха. Его отношения с клерикальной партией и так казались чрезмерно натянутыми, и в случае смещения Мистика царь мог получить открытую оппозицию, поддержавшую его брата и других конкурентов на властном поприще. Понятно, что в этом случае легализация его сожительства с Зоей Карбоносиной становилась практически невозможной. А ведь в это время Зоя уже ждала ребенка, наследника царя, и все признаки свидетельствовали, что он – мальчик. Поэтому император не дал хода следствию и даже скрыл от патриарха, что знает о его письме.
Но тот все равно почувствовал перемену в настроениях своего названого брата и резко смягчил свою позицию – очевидно, что все же некоторые сановники негласно донесли ему о подозрениях царя. Патриарх начал проявлять подобострастие и даже пообещал василевсу узаконить брак и статус наследника, хотя против этого открыто возражал митрополит Лаодикийский Епифаний. Более того, патриарх начал добровольно докладывать императору о тайных разговорах, происходящих среди епископов и митрополитов, и всячески ему угождал143.
Не могут не вызывать умиления картины, когда при встречах патриарх предсказывал царю рождение мальчика и уверял в благополучном исходе всех его пожеланий144. А при наступлении времени родов (сентябрь 905 г.) архиерей вместе со всем клиром молился о благополучном разрешении Зои от бремени. Примечательно, что при рождении Константина Порфирородного на небе появилась яркая комета, после этого 40 дней испускавшая лучи, и все решили, что родился новый василевс, царствие которого будет успешным145.
Здесь-то и проявилось все коварство Мистика – патриарх подтвердил свое обещание крестить новорожденного Константина как царевича, но при том обязательном условии, что царь расстанется с Зоей (!). Лев Мудрый слишком поздно понял, в какую попался ловушку: в данный момент времени только патриарх мог в привычных для византийцев формах признать Константина законным сыном и наследником императора, и потому никакое административное насилие в отношении него, включая отставку, ничего бы не дало.
Начались тайные переговоры, и в конце концов Мистик вырвал у Льва клятву выгнать Зою из дворца и навсегда прекратить с ней связь. Лишь в январе 906 г. младенец, восприемниками которого стали император Александр и духовник царя Евфимий, был крещен патриархом в царской купели.
И тут Лев вернул Мистику долг: буквально через 3 дня Зоя была публично введена императором во дворец. Патриарх негодовал, но ничего поделать не мог. В отместку он заявил царю, что никогда не повенчает их с Зоей – она останется конкубиной, сожительницей, и никогда не станет императрицей. Поняв, что мирно уладить отношения с Мистиком не удастся, император в день Пасхи 906 г. поручил придворному пресвитеру Фоме совершить Таинство и сам возложил на голову жены императорскую диадему. После этого в народе начали говорить, что Лев Мудрый был для Зои «и муж, и архиерей»146.
Долгие месяцы прошли в бесконечных спорах между архиереем и царем: Мистик все пытался убедить Льва Мудрого отказаться от Зои и дезавуировать свой брак, но император был непреклонен. Понятно, что предложение архиерея было неприемлемо для Льва Мудрого. Если мать Константина не признана законной женой императора, то при желании и права маленького сына на престол могли быть с легкостью отклонены, как незаконнорожденного царевича147.
Царь понимал, что едва ли Мистика смущают канонические основания его брака и на самом деле архиерей ведет свою почти беспроигрышную политическую игру. На кону стоял вопрос о власти, причем в различных аспектах. В первую очередь кто является властителем Римской империи – царь или патриарх. Во вторую – кто станет императором. Понятно, что оба вопроса были взаимосвязаны: личности конкретных императоров и патриархов много значили для формирования устойчивой политической тенденции в Византии. При одном развитии событий столичный архиерей мог стать лицом, властвующим над Константином, когда тому придет время принять бразды правления в свои руки. При другом сценарии Николай Мистик оказывал большую услугу брату царя Александру, отказываясь венчать после смерти Льва Мудрого его наследника на царство и передав власть тому, кто еще Василием Македонянином признан соимператором.
Следует учесть и правовую подоплеку событий, о которой много говорили позднее. В принципе вопрос о каноничности четвертого брака не был к тому времени решен со всей непреклонностью церковных и государственных законов. До св. Юстиниана I Великого и много позже четвертые браки разрешались мужчинам, и только императрица св. Ирина в 800 г. запретила третий брак, не говоря уже о последующих. Император Василий I Македонянин также в «Прохироне» посчитал четвертый брак неблагочестивым, обязав накладывать епитимию и на брачующихся в третий раз. Наконец, сам Лев VI Мудрый в одном из своих недавних законов осуждал третий брак, и теперь сам шел наперекор собственному же узаконению. Но на Западе третий и четвертый браки не считались предосудительными, и данное обстоятельство в условиях все еще единой Кафолической Церкви и только складывающейся практики на этот счет даровало императору надежду на счастливое разрешение своего вопроса.