Маки Перчатки Черничный пирог

Воскресенская Ани

Нас привезли в место, которое находилось, где- то на выселках. Там были заброшенные заводы, как мы предполагали. А оказалось нет.

Лику два раза ударили по лицу, за угрозы. Взрослые вроде, не понимают, у нее паника..

Везде высокие, железные двери, сырость никакого освещения. Какой- то зеленоватый, холодный свет, скорее просто отражался свет из окон на зеленых окрашенных стенах. Было так много коридоров и лабиринтов, я думала только об одном, как запомнить, чтобы не заблудиться, когда будем убегать. Там было столько мужчин, разных возрастов и национальностей я только

успевала всматриваться в лица. Нас завели сначала в одну, затем в другую комнату. Мы час просидели в одной, на каменной скамье, как назло, обе были в юбках и застудили себе все, что могли.

Спустя час вошел мужчина, взглянул на нас, затем вышел с криками подозвал тех, кто нас привел, в ярости, затем они ушли на час, два не знаю.

Который час, я не знаю.. Окон нет, но на ужин мы точно опоздали.. Хватились ли меня, конечно, нет! Но Лику точно.. Ее истерика, закончилась спустя пару часов. Тишина и тревога..

Позже пришел мужчина за сорок, коренастый в кепке, раcсматривал внимательно нас, помотал головой..

– Кто вы? спросил он, откуда конверт у вас?

Лика только открыла рот, ее зубы застучали, стала снова рыдать и повторять.

– Не знаююю….

– Это ее отчим дал ей и мы принесли, – ответила за нее я.

– А где деньги? спросил мужчина.

Я лишь развела руками.

– Сколько лет вам?

– Мне восемнадцать, ей семнадцать, – ответила я.

– Кто родители? Фамилии? – c хитрым лицом потребовал он.

И тут я замолчала, поняла к чему вопрос и если я отвечу не то, возможно домой не вернусь.

– Вевевеейнер, протянула Лика.

А я молчала.

– У тебя нет фамилии? подозрительно прошептал мужик.

– Скажи, что-нибудь! – закричала Лика.

– Закари, – ответила я.

– Не знаю таких здесь, с иронией ответил этот неприятный человек.

Он только хотел сесть и задать еще пару вопросов мне. Из коридора донеслись крики и нецензурные ругательства мужчин. Лика в ужасе вздохнула.

Мужичок подошел к двери, она внезапно распахнулась, вошли два столба, схватили нас можно сказать за шкирки и потащили по коридору, привели в помещение, где только решетки и пол, толкнули на пол закрыли на замок, старый, ржавый и пошли направо, по коридору. Лика прилично ушибла колено и рыдала, прижав его рукой. А мне ничего не оставалось, как опустить голову и всматриваться в окрашенный в коричневую краску бетон.

Скорее наступила глубокая ночь, из нашей решетки было видно все и всех, кто проходил туда, сюда. Я себя чувствовала зверем в зоопарке, хотела найти угол, чтобы спрятаться от этих взглядов, мы обе сидели, прислонившись к стене, обхватив колени, пряча лица за волосами.

Подошел до жути неприятный скользкий паренек и как животное поглядывал на Лику, мерзким взглядом, одно меня успокаивало, дверь заперта на замок. В этот момент я мечтала оказаться в своей комнате, которую, так ненавидела.

Он ушел минут через десять, когда со стороны входа послышались жуткие женские голоса. Около девяти девушек прошли по коридору. Они были так одеты, я сразу поняла, кто девушки и кто эти мужчины.. И молила Господа, чтобы отчим Лики нас вытащил.

Позже вернулся, тот мужичок.

– Сейчас приедут важные люди, расспросят вас, скажите, что знаете и без истерик, а то отправитесь на новую точку.

Через полчаса, вдали послышался скрип входной двери и шаги, шли порядком пяти человек. Проходя мимо первый из них, заглянул с ухмылкой к нам, вертя в руке четки, в кожаной куртке и обуви, на руке у него были вычурные золотые часы и исходил ужасный запах парфюма. C ароматом, чего-то приторно-сладкого и какой-то дымки, просто до тошноты. Вслед плелись видимо шестерки, двое постарше и трое сопляков с наглыми рожами, очень злыми и агрессивными

Нас вывели через десять минут. Нагло и грубо. Один из них, будто специально толкал Лику, которая хромала, ему доставляло удовольствие, что она отстает и толкал ее прямо лицом в стену, она огрызалась, я шла опустив голову..

А тот, что вел меня, видимо негодовал, что я тихая, а так бы хотел отыграться.

Нас затолкали в кабинет, где все было кожаное и коричневое и этот отвратный запах.

– Теперь рассказывайте, откуда у вас конверт, чьи вы и откуда? – спросил мужчина с четками.

Я молчала, очередь была Лики.

– Мой отчим, утром попросил отдать это старику продавцу, у киоска в 13:00.

– А где деньги?

– Какие деньги? рыдала Лика.

– Доллары, зеленые, где они?

– Он только это передал?

Он взял телефон, стал звонить и даже вышел в коридор, двое его собак стояли в дверях, будто мы рецидивисты и сбежим. Внезапно ворвался, тот скользкий, сел рядом с Ликой и положил руку ей на колено, откровенно говоря, начал приставать.

Лика начала рыдать. А эти двое не реагировали, будто это норма. Когда уже начал переходить черту и видимо, но она тоже себя странно вела, а крики Лики доставляли ему удовольствие, я не выдержала и закричала:

– Хватит!

Он резко повернулся, сначала посмотрел на меня, затем на этих двух ничтожеств, внезапно залепил мне по лицу с такой силы, что кровь из носу хлынула на стену коричневого цвета. Я замолчала, а он продолжил издеваться над ней. Глаза у него были странные..

И когда уже мое терпение не выдержало слышать эти крики и наблюдать за этим подонком, не знаю, с какой скоростью я успела это сделать, пока те двое уставились на экраны телефонов. Я схватила со стола бутылку, какого- то коньяка, ударила его по голове cо всей дури. Но он не отключился, пошатываясь, выкрутил у меня из руки бутылку, ударил о край стола и стал угрожать. А эти двое стояли, как истуканы. Тут я поняла, что он выше их, чем-то..

Внезапно, вернулся этот мужчина, в ужасе смотрел на мое лицо, на Лику и этого ублюдка, как оказалось его сынка. Он ничего не сказал ему, лишь вошел и сел на место.

– Тебя завтра заберут. А тебя, взглянул он на меня, совсем по ошибке привезли. Но я не знаю кто ты и чья. Может ты и не нужна никому?

Я в ужасе посмотрела на Лику и на этих двоих. Но все отвели глаза, даже Лика.

– Отведите ее, приведите в порядок, утром ее заберут. А что делать с тобой?

– Ей как раз место среди тех, – прошептал его мерзкий ублюдок, сын.