Макияж для гадюки
Шрифт:
Вдруг у нее за спиной послышался шорох.
Липа изобразила еще большее старание, чтобы произвести впечатление на хозяина квартиры, но тут чьи-то сильные руки схватили ее и стащили с табурета.
— Караул! — завопила несчастная женщина басом. — Помогите!
Но при том, что Липа громко призывала помощь, она и сама всеми доступными средствами защищала свою жизнь и свободу. Она поняла, что в квартиру ворвались злоумышленники, и старалась защитить не только себя, но и мужчину своей мечты. Локтем левой руки ей удалось заехать нападающему
Воодушевленная этим успехом, Липа удвоила усилия, но и противники тоже не сдавались. Они снова попытались скрутить ее руки за спиной. Липа исхитрилась и укусила одного из них за руку. Он вскрикнул и выдал такую виртуозную матерную тираду, которая сделала бы честь старшине строительных войск.
Однако не успела Липа порадоваться, как второй злодей защелкнул у нее на запястье металлический браслет наручников.
— Все, Малинин! — проговорил он, тяжело дыша и вытирая со лба пот. — Скрутили паразитку!
— Это кто же здесь паразитка? — воскликнула уязвленная до глубины души Липа и, пользуясь тем, что ее ноги были пока свободны, изо всех сил пнула негодяя по щиколотке.
— Ой! — взвизгнул тот, подпрыгивая на одной ноге. — Ну до чего же наглая воровка попалась! Уже и наручники ей надел, так она ногами пинается! Вяжи ей и ноги, Малинин!
— Это кто здесь воровка? — возмущению Липы не было границ. — Это вы грабители!
Ворвались в чужую квартиру, напали на приличную женщину.;, я сейчас милицию вызову! Караул! Милиция!
Голос у Липы был потрясающей силы и неповторимого тембра. Ее противник поморщился, потряс головой и рявкнул:
— Отставить вопить! Милиция уже здесь!
— Где? — Липа завертела головой и только теперь разглядела напавших на нее злоумышленников. Их, как она и поняла в процессе драки, было двое. Один — молодой, лопоухий, с веснушчатой физиономией, второй — постарше, коренастый. Они были одеты в милицейскую форму.
Липа растерянно захлопала глазами.
— Ну что ж, будем оформлять задержание, — проговорил старший.
— Ка.., какое задержание?
— Самое обыкновенное, — милиционер пожал плечами, — при попытке проникновения в чужую квартиру.
— Плюс оказание сопротивления работникам милиции при исполнении, — вредным голосом прибавил молодой и поднял укушенную руку, — с нанесением телесных увечий…
— Почему проникновения? Почему в чужую? — забормотала Липа. — Меня лично хозяин пустил.., то есть жилец.., я у него уборку делала, пыль вытирала, когда вы.., пришли.
— Очень интересно, — милиционер усмехнулся, — и где же сейчас находится этот, как вы выразились, хозяин?
— Не.., не знаю… — удивленно оглядываясь, протянула Липа, — только что был здесь…
— Очень интересно, — повторил милиционер, — а не скажете ли, как этого хозяина зовут?
— Не.., не знаю, — созналась Липа, осознав, что так и не выяснила имя мужчины своей мечты.
— Опять-таки, очень интересно. Как зовут хозяина — не знаете, однако находитесь в его квартире, интересуетесь личными вещами, а сигнализация, между прочим, сработала!
— И после этого еще сопротивление оказываете при исполнении! добавил молодой, потирая ушибленный бок.
— Дело ясное! — констатировал старший милиционер и начал заполнять какую-то бумагу.
Несчастная Липа, в наручниках, со связанными ногами, представила себе, что ее ждет: сначала — арест, потом — суд и тюрьма.., тесная, душная камера, которую предстоит делить с матерыми уголовницами, мошенницами, воровками и даже, может быть, убийцами.., телевидение в последнее время знакомит широкую общественность с ужасными тюремными порядками, и Липа в ярких красках воображала свое ужасное будущее.
Кроме тех физических страданий, которые ее ожидали, она представляла страдания нравственные — позор, который придется пережить на суде, когда ее, честную и порядочную женщину, во всеуслышанье назовут воровкой. Она уже не мечтала о семейной жизни, ей хотелось одного — вырваться из этой ужасной квартиры и вернуться в теткину уютную кухоньку, к электрическому чайнику и остаткам макового рулета, или даже в свой старенький, покосившийся домик в пригороде с «удобствами» во дворе…
— Вот что я думаю, Малинин, — проговорил старший милиционер, оторвавшись от протокола, — ведь не иначе, что те четыре квартирные кражи, что на прошлой неделе, тоже ее рук дело. Очень уж почерк похож…
Липа похолодела. Если ей припишут еще четыре квартирных кражи, то какой же срок может грозить? Она только было собралась возмутиться и заявить, что ей шьют чужое дело, как в дверях заскрежетал ключ.
— Ну вот, — удовлетворенно заметил милиционер, — кажется, хозяева возвращаются…
— Сейчас он вам скажет! — воскликнула Липа, в сердце которой вновь зародилась надежда. — Он подтвердит, что сам впустил меня!
Подтвердит, что попросил прибраться в его квартире!
Она уже забыла, что уборка чужой квартиры была ее собственной инициативой, и искренне поверила, что занялась этим трудным и неблагодарным делом по просьбе симпатичного мужчины с седыми висками.
Дверь открылась, и на пороге появился мужчина.
Но это был вовсе не тот элегантный красавец, которого Липа совсем недавно пыталась покорить своим женским обаянием, неуемным темпераментом и хозяйственной хваткой. Этот был староват, голову его украшала обширная лысина, окруженная скудным газончиком реденьких пегих волос. Его не слишком спортивная фигура носила отчетливый отпечаток сидячего образа жизни. В общем, это был не тот мужчина, которого пылкая Липа видела в своих мечтах. Хотя, конечно, при отсутствии выбора и он мог на что-то сгодиться.