Макроскоп
Шрифт:
– Навряд ли, я себе и таким нравлюсь. Не вижу смысла в повторении пути Брада. Кстати, я смог бы спасти его жизнь, там, на Тритоне, окажись под рукой. Другой вопрос, ты бы не захотела, чтобы я это сделал.
– Что?
Она знала – он пытается шокировать ее своими заявлениями. Ему это удалось. Он вел по числу вопросов, и ее положение все ухудшалось. Она прекрасно понимала, что Шен подбрасывает ей куски информации в качестве приманки, и она заглатывает их. Осознавая это, она все же не может остановиться – она должна все знать.
– Нет, я вовсе не хочу сказать, что тогда ты любила
Взгляд Афры молил о милосердии. Шен вперился в кристалл.
– Я вижу, – тихо произнес он. – Вижу эволюцию человека от комочка протоплазмы до зрелости. Я вижу плавающие в реликтовом океане личинки эхинодермов, которые развиваются в радиально-симметричные взрослые формы. Но вот произошла мутация – один подвид личинок приобрел репродуктивную способность, они начали плодиться, минуя зрелую фазу. Я вижу долгий путь эволюции этого смелого вида, они выходят на сушу, где истинная зрелость особи становится не только непрактичной, но и невозможной. Таким образом, вместо взрослой морской звезды мы имеем личинку – Человека.
– Вы хотите сказать...
– Вы знали, что мы происходим от Echinoderm Super-hilum. Вы знаете отличительные черты этой формы жизни. И что же, по вашему, случилось, когда вы вмешались в эволюционный процесс при восстановлении? Отключив механизм, ограничивающий время процесса, вы прогнали полный процесс эволюции – при этом соответствующие конечные условия отсутствовали.
– О, Брад! – с болью в голосе воскликнула она.
– Но выйти замуж за морскую звезду, пусть даже взрослую – да это просто смешно, и вы подстроили убийство.
– Я не знала!
– Душенька, незнание закона не является оправданием – особенно законов природы, и тем паче, если обвиняемый – студент на лекции по природоведению.
– Но...
– Но даже если бы вы учли это, вам бы не удалось восстановить его поврежденный мозг. Повторный цикл не удалил бы никоим образом поврежденные ткани – они просто приняли бы другую форму – и ничего более. Он был бы невыносимо тупой морской звездой.
– Прекратите! – закричала она.
– В твоих силах прекратить это, и ты даже знаешь как, нужно только немного мужества.
Она опять была в супермаркете. И вновь был страх.
Гром выстрела все еще звучал в ушах. Возле кассы завязалась борьба. Завизжала девушка-кассир, упал какой-то мужчина. Шелковая шляпа покатилась по полу к ногам Афры. Шляпа была огромной, и росла по мере приближения, все раздуваясь и раздуваясь, будто хотела смять Афру своей массой. Она с криком бросилась прочь. Больно ударилась плечом о пирамиду консервированных бобов, банки посыпались, гулко ударяясь об пол... Она знала, что это было уже раньше, но не могла остановить видение. Все повернулись и удивленно смотрели на нее, но она, не обращая ни на кого внимания, только истерически орала:
– Нет! Нет! Нет!
Сломя голову она пронеслась по магазину и выскочила в какую-то дверь. Вот она уже в морозильной камере пробирается между свисающими брусками сырого мяса, натыкаясь на гигантские коробки. Над ней нависает человек с разделочным ножом в руке, она видит на лезвии темную
Вот она бежит уже по узкой дорожке между дымящимися мусорными контейнерами. Дверь сзади распахивается, какой-то человек гонится за ней.
– Девочка! – кричит он. – Девочка! Вернись!
Он вдвое крупнее ее, у него черная кожа и крупные белые зубы. Она бежит от него.
Кругом черные резиновые шины грузовиков, она ниже их, рев моторов, удушающий запах бензина и автомобильные выхлопы – она в ловушке – черный человек приближается. Она опять кричит и бросается к следующей двери – символу побега. Она закрыта. Афра отчаянно тянется к ручке, пытаясь открыть тугую защелку – черный человек все ближе. Внезапно дверь открывается, и она врывается внутрь.
Какие-то странные апартаменты – необычной формы столы, кровати – само воплощение неудобства, туалет – просто насмешка над двуногими формами жизни. ЛУНА
И все же, это была жилая квартира, в которой, должно быть, кому-то удобно, если не человеку, то существу, несколько отличающемуся от него формой.
Афра прошла через анфиладу комнат, размышляя о том, где же могут быть хозяева и когда они могут вернуться. Очевидно, кто-то управлял станцией, или, по крайней мере, сюда регулярно наведывались, – и здесь обслуживающий персонал мог отдыхать в перерывах.
Одна из комнат оканчивалась низкой стеной и дальше была уже пустота. Это оказался балкон. Он выходил на обширный двор. По периметру двора рядами были посажены зеленые кусты. По крайней мере в этом хозяева походили на людей. Здесь была самая настоящая земная гравитация, земной воздух, нормальная температура и интерьер, схожий с человеческим. По-видимому, два вида – человеческий и хозяев станции – были очень похожи, а то, сколько у кого глаз или антенн, значения не имело.
Шум: внизу через двор проходит толпа мужчин, разношерстная толпа. Это рабочие, синие воротнички – грязные, в комбинезонах, в защитных касках. Белые, черные, желтые лица, хотя преобладают промежуточные оттенки.
Она обнаружила, что у нее в руках большая сумка для покупок – по-видимому, из супермаркета. Пытаясь перегнуться через перила балкона, чтобы разглядеть получше происходящее внизу, она не выпускает сумку из рук. Но балкон рассчитан на взрослых, для нее перила расположены высоковато. Ей даже в голову не приходит поставить сумку, ведь она набита неведомыми вещами, она знает только, что из этих вещей рождается чудо. Из них ее мама, как настоящая волшебница, сотворит столько замечательного: шоколадное пирожное, малиновое мороженое, хрустящее печенье. Эту сумку нельзя отпускать ни на секунду.
Когда она высунула голову за перила, а одна из ее косичек забавно свесилась вниз, люди внизу заметили ее. Рев многих глоток донесся до нее.
– Мы хотим ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА! – кричали рабочие.
– Хорошо, пришлите вашего пред... пред... ну кого-нибудь, – прокричала она в ответ, не надеясь, что ее сопрано будет услышано в этом гаме.
Из-за спины к ней подошел человек.
– Я представитель, – сказал он.
Она вздрогнула, начала было плакать, но тут же прекратила, так как сообразила, что слезами тут делу не поможешь.