Макроскоп
Шрифт:
Исходящий с такой глубины сигнал был очень слаб, но все же приборы зарегистрировали на глубине двадцать тысяч миль твердую породу.
— Вы поняли, — взволнованно сказал Гротон. Истинный диаметр Нептуна меньше диаметра Земли!? Ядро в поперечнике не больше восьми тысяч миль, — он еще раз посмотрел на приборы. — Но что это за ядро! Вольфрам, золото, платина, иридий, осмий — самые тяжелые элементы периодической системы собраны здесь! Представляете, какие здесь золотые копи? — Он остановился. — К черту золото! Тут же до черта… — внезапно Гротон замолк.
— И все это драгоценные металлы?
— Извините, я погорячился. На
— Пошли вниз, — сказал Иво.
Материал был действительно невероятно тяжел. Тяжелые элементы плавали по поверхности ядра, так как плотность вещества, составлявшего центральную часть, была в несколько раз выше. Это вещество оказалось частично сколлапсировавшейся материей, скорее всего, это были остатки потухшей карликовой звезды. Протоны и нейтроны образовывали ядерную жидкость, а вырожденный электронный газ придавал ей устойчивость.
— Мне кажется, — прокомментировал Гротон, что половина работы за нас уже сделана.
Иво удовлетворенно кивнул.
Иво начал излагать женщинам свой и Гротона план:
— Идея состоит в использовании принципа гравитационного коллапса. Мы получили описание довольно сложной гравитационной линзы, которая, по сравнению с нашей на Тритоне, просто атомная бомба рядом со спичкой. Даже если задействовать всех имеющихся роботов, работа по сборке одних генераторов займет несколько месяцев, а система защиты…
— А что значит гравитационный коллапс? — прервала Афра.
— Ну, если попытаться на пальцах… гравитационный коллапс, это то, что происходит с материей, когда гравитационное давление превышает определенный предел. Любой массивный объект сдавливается собственным гравитационным полем, тем сильнее, чем массивнее он. Обычно это давление уравновешивается другими силами — электромагнитными и ядерными.
— Давайте я попробую, — предложил Гротон. — Думаю, что смогу изложить все в норме, понятной даже не кончавшим галактические университеты.
Иво понял, что «те» — это Беатрикс. Он привык к тому, что Афра все схватывала на лету, и все время забывал, что Беатрикс соображает не так быстро, хотя в пытливости ей не откажешь. К тому же, он позабыл, что и сам какой-нибудь месяц назад не понял бы свою сегодняшнюю лекцию; несмотря на то, что он старался не воспринимать галактическую информацию рассудком, он все же познал очень многое.
Несомненно, именно поэтому Афра и задала свой вопрос. Она знала астрономию и физику гораздо лучше его, но понимала, что для Беатрикс многое из того, о чем они говорят, — загадка.
— Мы знаем, — сказал Гротон, — что Тритон меньше Земли, и поэтому на нем мы весим меньше — я хочу сказать, весили, до того, как начали все тут переустраивать. Шен еще меньше, и на нем мы уже почти ничего не весим. Но дело не в размерах. Если бы Шен состоял из осмия, а не из льда, то он бы весил в двадцать
Беатрикс кивнула. Иво был поражен: вот что значит истинный талант преподавателя! Понять самому — это одно, а изложить все, что понимаешь, так, чтобы это стало понятно всем — это совсем другое.
— Но планета притягивает не только нас, — продолжал Гротон. — Точно так же она притягивает и саму себя, испытывая давление собственного, гравитационного поля. Именно поэтому ядро планеты более плотно, чем литосфера. А теперь, предположим, мы сжали Тритон в шар размером с Шена и стали на его поверхности. Нам будет казаться, что мы тяжелее, во-первых, потому что плотность Тритона возросла, а во-вторых, потому что мы стоим ближе к его центру. А уж если мы сожмем Тритон до размеров горошины — тогда его гравитация будет по-настоящему сильной. Он уже вполне сможет дальше сжимать сам себя, так как сдавливающая сила просто чудовищна. Для такой ситуации и придумали специальный термин — гравитационный радиус, то есть, предельный размер объекта, по достижении которого он начинает коллапсировать сам по себе, будто пробитый футбольный мяч. И если уж коллапс пошел — то уже все, ничем его не остановить.
— Так что же происходит с материей? — обеспокоено спросила Беатрикс.
— Ответ на этот вопрос нам очень хотелось бы получить. И, похоже, Иво удалось это узнать с помощью макроскопа.
— Очевидно, что материя не может коллапсировать в сингулярность, то бишь, в ничто, — подхватил Иво, подражая изо всех сил стилю Гротона. — Это противоречило бы фундаментальным законам… ну, в общем, так не может быть, и все тут. Вместо этого материя проскакивает в другую точку Вселенной, следуя по пути наименьшего сопротивления.
— Проскакивает в… — пробормотала Афра, переваривая услышанное. — Так вот как вы собираетесь…
— Совершать прыжки в пространстве. Да, именно так. Правда, тут есть некоторые сложности.
— Я думаю! Вы же имеете дело с молекулярным, с атомным коллапсом материи! Предположим, что вы овладеете техникой коллапса и, чисто условно, предположим, совершили его. Но что случится с человеком, после того, как его сожмут до размеров спичечной головки?
— Более того, — поправил Иво. — Человека весом в двести фунтов придется уменьшить до размеров одной десяти миллиардной — одной десяти миллиардной! — атомного ядра. Но это если его сжимать одного, если же ему сопутствует материя, то размер больше.
— Это же очень маленькие размеры, — сказала Беатрикс.
— Очень маленькие, — согласился Иво. — Но масса размером, ну, скажем, с Солнце, сжимается уже не так сильно. Чем больше масса, тем легче. Теперь насчет людей — вся эта технология позаимствована из главного внегалактического канала. Почему-то только этот канал передает сведения такого рода. Фактически, в этой программе нет ничего, кроме информации, связанной с перемещением в пространстве с помощью гравитационного коллапса, хотя раньше мне казалось, что охвачены и другие области знания. Кстати, известная нам деструкция — один из этапов такого путешествия. В программе говорится, что живая материя способна пережить весь цикл трансформаций, если будет подготовлена должным образом.