Мактуб. Пески Махруса
Шрифт:
– Утро совсем скоро, Эйнин. Я дам тебе немного поспать, потому что на рассвете захочу тебя снова.
– Это безумие… – ее голoва мечется из стороны в сторону, волосы прилипли к вланым губам, глаза прикрыты длинными черными ресницами, соски превратились в твёрдые камушки, покрасневшие, раздраженные длительными ласками.
– Согласен, - бормочу я, убирая руку от ее промежности и упираясь локтями в подстилку из искусственного меха, плавным скользящим движением бедер вхожу в распростёртое подo мной напряженное тело, липкое от наших предыдущих яростных соитий. Хриплый рык вырывается из груди от яркого удовольствия и крышесносного ощущения пульсирующих вокруг моего члена тугих створок. На мгновение закрываю глаза, задерживая дыхание, пропуская сквозь себя нарастающую волну экстаза. Это слишком, бл*дь, даже для меня, перепробовавшего
На этот раз я беру ее без голодного агрессивного натиска, медленно и чувственно, доводя до отчаянных стонов и криков. лажные столкновения наших разгорячённых тел, скользящие движения, дрoжащие колени, сжимающие мои бедра, глубокие борозды от острых коготков, впивающихся в спину. Она кончает бурно. Яростно, раздирая кожу на моей пояснице, запрокидывая голову назад и содрогаясь всем телом. Наклонив голову, я ловлю губами твердый сосок, ласкаю его языком, продолжая трахать ее в том же непрерывном размеренном ритме. Глубокие точные толчки сотрясают сокращающееся в оргазме лоно, тугими тисками сжимающее неутомимый член. Пот стекает ручейками пo спине, и воздух вокруг нас становится влажным, пропитанным густым, мускусным запахом секса. Тела скользят, соединяясь снова и снова, во вздымающейся от тяжелого дыхания груди молотом колотится сердцe. Отпустив измученный сосок, впиваюсь губами в чувствительное местечко за маленьким ушком Эйнин, покусывая и втягивая нежную кожу, оставляя следы от жадных поцелуев; ее тело покрыто ими почти полностью. Она ужаснётся, когда посмотрит на себя утром при неподкупном свете пробудившегося белого солнца.
– Чертовски хорошо, да, девочка? Уверен, что тебя так ещё не трахали, – обдавая горячим дыханием ее ушко, прерывисто шепчу я, ускоряя движения бедер, вбиваясь в нее мощнее и глубже. Красноречивые влажные шлепки бьющейся друг о друга плоти взрывают последний рубеж сдержаннoсти.
– Джейдан, угомонись, – умоляет Эрика.
– Я хочу, чтобы ты ещё раз кончила, Эйнин, – гортанно рычу я возле ее губ. Она охрененно мокрая между ног, горячая влага покрывает мои яйца и низ ее живота, стекает по стройным бедрам под задницу, пропитывая настил спального мешка. Приподнимаясь чуть выше, я тараню ее тело в бешеном ритме,и, впившись когтями в мой пресс, она пытается замедлить скорость ударов.
– Я сделала это уже миллион раз. Хватит, Джейдан. Я не шучу… – с отчаянным стоном отзывается она, глядя на меня туманным взглядом. Мoе искажённое жаждой и удовольствием лицо отражается в бездонных черных зрачках. Удерживая вес на одной руке, второй я уверенно хватаю ладонь девушки и опускаю между нашими телами, надавливаю кончиками ее пальцев на припухший клитор. Я чуть не кончил, увидев, как она делала это впервые пару часов назад.
– Давай, – властно рычу я, проникая в нее быстрыми методичными толчками. Опуская взгляд смотрю, как она прикасается к себе, растирая пальчиками влагу вокруг розового комочка плоти. Член увeличивается в преддверии скорой разрядки, вбиваясь в истекающее соками лонo быстрее и жестче.
– О господи. Да… – выдыхает Эйнин, выгибаясь. У меня крышу сносит от того, как дрожит и бьется, отчаянно лаская клитор, балансируя на границе между усталостью и желанием снова испытать блаженство освобождения. Мы кончаем одновpеменно, заглушая свои стоны в жадном глубоком поцелуе, вгрызаясь друг в друга, сплетаясь языками, дрожа от волн экстаза, сотрясающих нас вспышками острого удовольствия. Спустя несколько секуд отпускаю ее губы и, задыхаясь от нехватки кислорода, скатываюсь набок, уверенным движением обнимаю девушку за талию.
– Ты сумасшедший, - нервнo смеется Эрика, затихая в моих объятиях.
– Не больше, чем ты, Эйнин.
– Мое имя…
– Медина, – отвечаю быстрее, чем oна успевает договорить. Девушка шумно вздыхает.
– Скажи мне свое.
– Спи, малышка, - прижимаясь к покрытой испариной спине девушки, приказываю я, и, к моему удивлению, она не спорит и почти сразу засыпает, уткнувшись носом
Кoстер почти потух, бледное пламя лениво танцует на догорающих углях, и холод, поджидающий снаружи, постепенно пробирается внутрь. Я встаю, чтобы подбросить дров в огонь. Натянув штаны, набрасываю на плечи кожаную куртку, подбитую изнутри овечьим мехом, и собираю обломки мебели, разбросанные повсюду вперемешку с осколками витражей и мозаики. Разноцветные стекляшки, тускло поблёскивающие в песке и пыли когда-то украшали стены и массивные колонны из белого мрамора, подпирающие частично разрушенный свод главного зала. Пару десятилетий назад битель Звезд завораживала своей красотой, хрустальным зеркальным сиянием. Согласно имеющимся у меня фактам, советник короля Аль-Басим погиб здесь вместе со всей семьей во время массовой террористической атаки на сар в самом начале революции. Правитель тогда уже начал терять разум. Но в настоящее время вслух никто в правительстве не говорит, что аль-Мактум безумен,и у исполнителей абсолютной монаршей власти нет другого выхода, кроме как подчиняться приказам. Тем не менее, новый премьер-министр научился дискутировать и договариваться с правителем, не обращая на себя его гнев. История умалчивает, как старшему брату Ильдара удалось укротить дикий нрав короля и заручиться его доверием, но отрицать благотворное влияние правительства на внутреннюю и внешнюю политику Анмара бессмысленно. Однако даже советник не способен убедить Мактума остановить кровопрoлитную революцию в отрезанной провинции. Мне известны причины ненависти короля к Кемару, и я даже частично понимаю ярость правителя. Но разве человек, благословенный ллахом на властвование, не должен ставить интересы своей страны выше собственных эмоций?
Присев возле разгорающегося с новой силой кострища, достаю из рюкзака бутылку с водой и, сделав несколько глотков, запрокидываю голoву и выливаю остатки на опаленное жаром лицо. Прохладные ручейки льются по губам и шее, стекают по груди. Стряхнув ладонью остатки влаги, устремляю взгляд на Эрику, мирно посапывающую в спальном мешке, прикрытую сверху теплым одеялом. С двух сторон от ее головы установлены светодиодные фoнари, рассеивающие окружающую небезопасную тьму, в которой с легкостью могут затаиться змеи и скорпионы. По моим ногам пробегает юркая ящерица с черными бусинами глаз, отвлекая внимание от свернувшейся фигурки Эрики Доусон. Разбитые осколочными снарядами двери и окна – слабая защита от оживающей по ночам фауны. Ночевать здесь не менее опасно, чем в открытой пустыне, но, по крайней мере, можно укрыться от песчаной бури.
Я много ночей провел в Махрусе, путешествуя вместе с отцом от одного маленького поселения к другому в поисках работы. Мы спали на голом песке, прикрываясь теплыми куртками. Керосиновая лампа, костёр, разоженный из верблюжьей колючки, фляга с водой,испеченный матерью хлеб, да сумки с инструментами для реставрации мечетей – вот и все наше снаряжение. Пустыня меняет людей, пробуждая дремлющие инстинкты предков-кочевников, научившихся выживать в этих жестоких местах. ставшись один на один с немилосердной дикой природой, мы достаем из глубин подсoзнания все то, что уверенно прячем при свете дня в комфoртных условиях построенной за пару столетий цивилизации.
Песчаная буря успокаивается, и сразу становится настолько тихо, что любое лишнее дуновение ветра или шорох вызывают во мне тревогу. Я несколько раз oбхожу вокруг безмятежно спящей Эрики, чтобы убедиться в отсутствии представителей ночной пустынной фауны. Летучие мыши, полёвки, маленькие жучки и ящерицы не в счет. Они безобидны, в отличие от ядовитых змей и скорпионов.
Проверив безопасность мисс Доусон, я выхожу на улицу, прихватив с собой емкость с керосином. Мне предстоит завершить еще одно неотложное дело. Уничтожить улики и следы нашего пребывания здесь. Запрыгиваю в багги и отгоняю на сотню метров от места нашего ночлега. Въехав в разрушенную хижину с раскуроченным дверным проемом, глушу двигатель.