Малахит
Шрифт:
— Может быть, это убедит вас?! — и вскинул руку, озарив всех умиротворяющим светом королевского камня.
Сердце колотилось, дыхание перехватывало, он никак не мог унять дрожь в левой ноге. Еще несколько секунд, и они объявят голосование. Они вскинут вверх правые руки, кулаки их будут сжаты — так лучше всего видны именные перстни. И снова, в который раз за сегодня, раздался резкий крик:
— Стойте!
С места поднялась Рубин. Она прошла по проходу и встала на ступени.
— Слушай меня, Алмазник, — сказала она. — Слушайте меня все. Я, Рубин, заявляю, что Алмазник виновен во многих преступлениях. И я, Рубин, здесь и сейчас берусь доказать его вину.
—
Многие в зале опустили головы. Кто-то, сдерживая слезы, поднес ладонь к глазам. Громко всхлипнула девушка в дальнем ряду. Эта рана была слишком свежа.
— Как смеешь ты обвинять меня в этом? Чем ты можешь это доказать?
— Первое, что я сделаю — назову имя предателя.
— И кто же он?
Рубин обвела взглядом зал.
У Паши по спине побежали мурашки. В этот момент он был уверен, что она не знает имени. Она смотрела на беззащитное лицо Брилле Берилла. Потом повернула голову и долго рассматривала прислонившегося к колонне и как всегда хмельного Халцедона. Потом стремительно развернулась и указала пальцем в третий ряд. Паша не сразу понял, на кого направлен этот длинный, с кроваво-красным хищным ногтем палец.
— Иди сюда, сморчок, красная отрыжка, иди сюда, — медленно проговорила Рубин.
Паша посмотрел на Алмазника. Лицо принца было абсолютно спокойно. Сложив руки на груди, он безмятежно наблюдал, как поднялся с табурета и заковылял по проходу красный Балин. Он хватал воздух ртом, щурил слезливые глазки и хромал больше обычного. «Наверное, виноват, — решил про себя Паша, — невиновный не пошел бы, если бы его так оскорбили».
Рубин не стала дожидаться, пока медлительный старик достигнет возвышения. Она схватила его за шкирку и потащила, будто кошка — котенка. Он даже не стал вырываться. Поджал лапки и закрыл глаза, отдавая себя во власть стихии, называемой Рубин. Она втащила его на ступеньки, но ворота его широкой рясы не отпустила, так что старику приходилось подниматься на цыпочки, когда женщина начинала жестикулировать.
— Вы хотите доказательств? Так вот они. Когда замок был захвачен, и люди Алмазника стали развлекаться здесь, я решила развлечься в другом месте. Я решила, что коль скоро они пришли к нам, я пойду к ним. Мы с сестрами славно поохотились на торговцев. Они такие жирненькие, такие неуклюжие, непроворные, такие слабые и трусливые, что никакого удовольствия от охоты я не получила бы, если бы не то, что некоторые из них знали. Один из них рассказал, что Алмазник и начальник захвативших город солдат были вместе с самого начала. Что они жили в одном доме, развлекались и готовились к штурму. И был у них сигнальный камень, на который они время от времени посматривали. Торговец камня не узнал, но показал, что камень был непрозрачным и цвета мягко-красного. Торговец сейчас в моих покоях, под охраной моих сестер и может быть вызван сюда в любую минуту.
— Мало ли красных камней, — фыркнул Алмазник, пользуясь тем, что Балин замер в руке Рубин и онемел от ужаса.
— Камней много, но ты-то один. И ты был с тем человеком еще до начала боев. А я напомню тебе, что как раз это ты бессовестно отрицал. Далее. Когда кончилась эта заварушка, я, конечно, сунула нос — свой длинный, любопытный нос — в пару заброшенных коридорчиков и нашла дыру, в которую заползли эти крысы. Бродила по замку не одна — взяла парочку архитекторов, чтобы не тыкаться в пыльные углы
— Ксилолит! — ахнула молодая женщина, рядом с которой пустовал инкрустированный ксилолитом табурет.
— Да, Ксилолит, — мрачно подтвердила Рубин. — Ксилолит.
— Но почему ты решила, что ее убили, и при чем здесь этот человечек? — Алмазник брезгливо ткнул пальцем в Балина.
— Женщину душили, но умерла она не от этого. Ее отравили, видимо, уже после того, как Ксилолит потеряла сознание. Отравили тем же веществом, что и нашего государя Смарагда. Что это могло быть? — спросила я лекарей. Они снова, как и пятнадцать лет назад, лишь пожали плечами. Но я не сдалась. Я была уверена, что предатель и есть убийца. Иначе зачем кому-то убивать безобидную старуху, если не затем, чтобы помешать рассказать о том, что она увидела? Вы знаете, что яды в нашем королевстве не в ходу. Так почему ее именно отравили? Почему не продолжили душить? Да потому что руки убийцы оказались слишком слабы для этого, потому что он был стариком. А раз яд был при нем, думала я, то ядовитым должно быть само то вещество, чье имя он носит. Красный камень, яд, слабые руки… Кто же это может быть, как не Балин! Его камень отчасти состоит из ртути…
Рубин разжала пальцы, и Балин упал на пол неряшливой кучей, будто и не держала Рубин в руках ничего, кроме свертка плотной ткани, да бутафорской старческой головы. Она наклонилась над ним так низко, что унизанные рубинами нити, раскачиваясь, задевали его лицо, и крикнула:
— Кто приказал тебе отравить Смарагда?!
Такого не ожидал никто.
Балин едва смог шевельнуться.
— Алм… — чуть слышно пролепетал он.
— Кто? Не слышу!
— Алмазник! — ответил старик хриплым, чужим голосом и закрыл глаза, готовясь принять неизбежное.
— Он признался! — выкрикнула Рубин, поднимаясь во весь рост.
— Братоубийца и предатель, — презрительно бросила она, всходя на королевское возвышение. — Тебя ждет суд. Стража!
И пока охранники торопились к ним, Рубин зашла Алмазнику за спину и, нажав на сильные, красивые плечи, поставила его на колени.
Так Павел стал королем.
Глава 16 Смерть Ксилолит
Ксилолит осталась в розовой гостиной, когда прогремел взрыв, и когда все вышли в открытую галерею. Ксилолит уже давно не могла ходить, ни за что не держась. В гостиную она пробиралась еще днем, чтобы никто не видел, каких мучений ей стоит занять кресло у камина.
Одна мысль терзала ее. Ксилолит думала, уж не сказала ли она чего-то лишнего, говоря о картах. Может быть, здесь, в гостиной, и сидел этот вор? Может быть, он ничего не знал о старом плане замка? Может быть, взрыв прогремел сразу после ее слов не случайно?
В крайнем случае, решила Ксилолит, разберусь с этим сама. Теперь дворянам некогда заниматься старыми картами. Теперь война началась всерьез.
Темный и сырой, давно заброшенный коридор замка вел влево и вниз. По центру ногами патрулей Авантюрина была протоптана в пыли темная дорожка. У стены росла какая-то дрянь — то ли спрессованная влажным воздухом пыль, то ли плесень, разросшаяся до невероятных размеров. Тусклый рассеянный свет проникал в коридор из отверстий, едва различимых в стене.