Малатаверн
Шрифт:
Девушка заметила его. Она поставила котелок у дверей свинарника, покосилась в сторону дома и поспешила вверх по холму в направлении Монфорской дороги. Туда же свернул и Робер.
Встретившись, они тут же спустились в траву позади росшего вдоль дороги орешника. Оба запыхались. Несколько мгновений они шумно отдувались и, не говоря ни слова, улыбались друг другу. Вдруг лицо Жильберты посерьезнело, она нахмурилась.
– Знаешь новость?
– спросила она.
– Чего?
– Помнишь вчерашний шум? Это были воры. Они стащили несколько кило недосушенного
Робер взглянул на усадьбу Бувье, видневшуюся среди ветвей, и чуть слышно отозвался:
– А! Ну надо же!
– Но хуже всего другое!
Робер по-прежнему не осмеливался поднять глаза на подружку, а та продолжала:
– Когда они там шуровали, то оставили, ворота открытыми. И вот одна телка ушла, а папаша Бувье это и в голову не пришло. Он не глядя затворил ворота. А хватился только утром, когда пошел доить коров... Пошли ее искать. И нашли выше по горе... Дохлую... Раздувшуюся... После люцерны!
Она говорила, а в голосе у нее звенел гнев. Робер обернулся. Девушка раскраснелась, ее глаза горели яростью.
– Ты представляешь!
– продолжала она.
– Телка издохла! Да они и знать не знают, сколько она стоит! Сегодня на рынке все только об этом и говорили. Папаша Бувье заявил в полицию. Тех, кто это учинил, наверняка найдут. Ох, не поздоровится этим гадам!
Робер не мог вымолвить ни слова. Он старательно рассматривал траву. Наконец сорвал травинку и стал жевать ее, потом все же выговорил:
– А может, они не местные?
– А вот жандармы считают, что как раз местные. Полицейские подозревают парней из Сент-Люс.
– А кого именно?
– Ну, я не знаю. Сам понимаешь, они не скажут. Она помолчала с минуту, потом прибавила дрогнувшим голосом:
– Во всяком случае, все мужчины с окрестных ферм решили организовать собственную охрану, раз жандармам не до этого. Отец говорит, что сегодня ночью все ружья в округе будут заряжены крупной дробью.
Робер молча жевал травинку. Жильберта смолкла, потом, успокоившись, спросила:
– Что это с тобой? До чего ты бледный! Тебе плохо? Робер почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.
Он вскочил, обернулся в сторону виллы Комб-Калу и забормотал:
– Да нет, что ты, все в порядке... Только боюсь, как бы хозяин меня не хватился. Мне пора.
Он спрыгнул на дорогу, перебежал на раскинувшийся вдоль дороги луг и помчался со всех ног.
– Ты...
Слов, что прокричала ему вслед Жильберта, он не расслышал. Когда он обернулся, чтобы помахать ей рукой, девушка крикнула:
– До вечера!
Робер снова махнул рукой и бросился бежать.
Глава 10
После обеда Робер с хозяином начали копать траншею, которая должна была соединить дом с колодцем позади сада. Земля здесь была твердой, не раз они натыкались на скальные выходы, которые приходилось вынимать толстыми пластами при помощи кайла и кирки. Порой налетали мощные порывы ветра, и когда они сваливали землю на луг, в глаза им летела пыль. Хозяин чертыхался, а Робер лишь молча тер глаза.
Часа
– Ну, малыш, - воскликнул он, - бросай лопату, давай выпьем по стаканчику.
Робер вылез вслед за хозяином. Лионец, купивший виллу, чтобы проводить лето в здешних краях, оказался высоким сухопарым человеком, лет пятидесяти на вид. Окинув Робера взглядом, он проговорил, обращаясь к хозяину:
– Отличный у вас помощник! Я наблюдал за вами из окна: похоже, он вкладывает в работе всю душу. Хозяин улыбнулся.
– Славный парнишка, - отозвался он.
– Мне грех жаловаться, только вот иногда витает где-то в облаках. Например, сегодня. Не знаю, может, все дело в южном ветре, но, клянусь, он решил испытать мое терпение!
Лионец рассмеялся.
– Говорят, южный ветер плохо действует на сумасшедших, а ваш парень, по-моему, в полном порядке.
Хозяин и Робер тоже рассмеялись. Лионец предложил им по сигарете. Хозяин высыпал из сигареты табак и свернул цигарку из собственной бумаги, извиняясь при этом:
– Я предпочитаю свою бумагу, а то сигарета сгорает сама собой.
– Да, особенно на таком ветру, - подтвердил заказчик.
Ветер задувал с такой силой, что хозяину пришлось за лезть в траншею, чтобы прикурить. Потом он дал прикурить от своей сигареты лионцу и Роберу.
Они выпили еще по стаканчику, поговорили о канализации, затем лионец ушел, оставив им бутылку.
Пока мужчины разговаривали, Робер наблюдал за Малатаверном. Весь Черный лес ходил ходуном. Даже сюда долетал глухой стон раскачивавшихся деревьев. В долине, вокруг фермы и развалин, одиночные деревья сотрясались, словно в приступе безумия.
Робер продолжал смотреть, но мало что видел, не понимая, идет ли гул из долины или гудит у него внутри.
Временами ему казалось, что время остановилось, день никогда не кончится и ему придется всю жизнь орудовать киркой и лопатой на этой лужайке, а ветер будет по-прежнему задувать ему в лицо, засыпая глаза пылью. Но уже через минуту ему мерещилось, что время летит с неимоверной скоростью, что ночь застанет его в этой траншее, и ему прямо теперь придется отсюда вылезать, а здесь так хорошо и покойно. Тогда он ощутил неимоверный прилив сил, и он еще упорнее врезался киркой в скалу; так что только искры летели.
Отколов огромный кусок породы, он хватал его, натужившись и привалившись к стене траншеи, острые выступы которой впивались ему в спину, затем подтягивал камень к краю траншеи и выталкивал его на луг.
– Смотри не надорвись, - предупредил хозяин, если будет тяжело, зови меня.
Но Робер продолжал работу упрямо и яростно, словно нарочно выбирая куски потяжелее. Хозяин пожимал плечами, останавливался, чтобы прикурить погасший окурок, и ворчал:
– Давай, давай, парень! Поглядим, что ты скажешь завтра. Побереги силы! Не каждый день нам так везет: поковыряться в земле. Завтра тебе придется вкалывать целый день.