Мальчик, который хотел стать человеком

Риэль Йорн

Но Апулук только покачал головой.

— Этот маленький человек хитрит, — сказал он. — Все знают, что небо холодное и пустое место, куда попадают только нытики и брюзги, а вот под землей тепло, хорошо, и там богатые охотничьи угодья.

— Но Ролло говорит иначе, — запротестовал Лейв.

— Ролло ошибается, — спокойно заметил Апулук. — Он всего лишь человек и знает не больше того, что положено знать человеку.

— Но что же тогда Бог?

Апулук пожал плечами:

— А этого никто не знает. Я думаю, что Бог — это Все. Мы, инуиты, знаем Силлу. Силла — это погода, горы, камни, трава — все. Думаю, что

это и есть Бог.

— Так ты не веришь в страшный костер, что горит под землей? — с надеждой в голосе спросила Наруа.

— Нет, я не верю ни в страшный костер, ни в рай, о котором говорит Ролло. Я верю только в то, что есть Добро и Зло. Старый Шили — великий шаман, он знает почти всех добрых и злых духов. Он бывал и на Луне и в других местах, где никогда не бывали простые люди. И он не видел там бога Ролло.

На время слова Апулука успокоили Наруа. Когда брат говорил о многочисленных духах эскимосов, она начинала сомневаться в Христе. Она верила в то, во что всегда верили эскимосы, и ей было трудно поверить в этого нового Бога, жившего в стране, о которой люди ничего не знали и которая к тому же находилась так далеко, что ее вообще сложно было себе представить.

— Давай ты будешь верить своему Богу, а мы своим духам, — сказала она Лейву.

Лейв с ней согласился. Он знал, как безгранично эскимосы верят в свой сказочный мир духов, и не хотел навязывать друзьям свою веру.

Но монах так легко не сдался. Он продолжал проповедовать христианство и добился того, что однажды Наруа добровольно чуть не пошла к купели.

Неудачный день Наруа

За три года, что Торстейн Гуннарссон жил в Гренландии, он обзавелся там внушительной усадьбой. Она была очень большая, и ее постройки почти сливались с ландшафтом.

Всего на усадьбе было шесть построек: три хлева, два амбара и один жилой дом. К нему примыкал коровник. Дом был просторный, и в нем было много помещений, потому что у Торстейна было много работников, служанок и несколько рабов. Все жили вместе в главном доме, построенном из торфа и серого плоского камня. Крыша дома была покрыта заросшим травой торфом, который красиво свешивался на толстые стены.

В доме были отдельные помещения для работников, для служанок и, наконец, для несвободных, как иногда называли рабов. У Торстейна, его жены Хельги и их немой пяти летней дочери Фриды был отдельный спальный покой. Кроме того, в доме было особое помещение, где хранили продукты и готовили пищу, поварня с очагом и отверстием в крыше, через которое выходил дым, и, наконец, большая общая комната, в которой собирались все обитатели усадьбы и где стоял ткацкий станок Хельги.

С задней стороны к дому примыкала небольшая, но важная для исландцев пристройка, в которой они мылись. Это была баня. Баня была сложена из камней, в ней находилась печь, чан с водой — в него бросали раскаленные камни, когда воду нужно было согреть, — и большая деревянная скамья, на которой можно было лежать, подставив тело обжигающему пару.

Баню топили каждую субботу.

Лейв любил мыться в бане и часто уговаривал Апулука и Наруа пойти с ним. Но у эскимосов не было желания идти в баню. Ни Апулук, ни Наруа никогда не пробовали мыться в бане. Мылись они обычно в маленьком горном озере, в котором вода была такая холодная, что кожа синела и покрывалась пупырышками. Да и мылись эскимосы обычно раз или два в году.

У Торстейна был молодой бык, которого держали в загоне за главным домом. Привезенный в Гренландию еще теленком, бык так и не оправился после долгого и тяжелого морского путешествия. Он вырос в красивого черного великана с длинными острыми рогами. Но только Торстейн осмеливался заходить к нему в загон, причем он признавался, что каждый раз у него громко стучит сердце, и заходить к быку без толстой палки он не решался.

Однажды быку удалось рогами открыть калитку загона. Он покинул свою тюрьму и стал осматриваться, ища, на кого бы ему напасть.

Наруа в тот день помогала Хельге по хозяйству. Она несла бадейку с отходами, чтобы выбросить их в навозную кучу. И оказалась единственным человеком, который попался быку на глаза. С хриплым мычанием бык припустил за ней.

Услышав стук копыт о каменистую почву, Хельга оглянулась и увидела черное злобное животное, которое, склонив голову почти до самой земли, быстро к ней приближалось.

Она уронила бадейку и бросилась бежать к навозной куче. Через несколько шагов она по колено провалилась в навоз. Пытаясь спастись от быка, она плашмя легла на навоз и постаралась откатиться на середину этой вонючей кучи.

Бык резко остановился, в Наруа полетели комья земли и камни. Упершись передними ногами в кучу, бык раздраженно мычал и нервно крутил головой. Наруа лежала, вжавшись в навоз, ей было так страшно, что она даже не замечала его отвратительного запаха.

Сколько она так пролежала, Наруа не помнила. Стоило ей чуть-чуть приподнять голову, чтобы позвать на помощь, бык начинал грозно рыть передними ногами навоз и в ярости мычал. Наруа надеялась, что Апулук или Ролло вот-вот вернутся с берега, где они переворачивали рыбу, сушившуюся на скалах. Ждать помощи от других обитателей усадьбы ей не приходилось: была суббота, и все они мылись в бане.

Наконец показался вернувшийся с берега Ролло. Он шел, постукивая палкой о землю, и это на мгновение отвлекло внимание быка от пленницы наверху кучи. Бык повернулся к монаху, воинственно замычал и ринулся на него.

Ролло застыл на месте. Он растерянно огляделся по сторонам, отбросил палку и одним прыжком оказался на невысокой крыше сеновала. Бык тоже попытался прыгнуть на крышу, но крыша рухнула под его весом, и он упал на землю.

Наруа воспользовалась тем, что бык на время забыл о ней, скатилась с кучи и со всех ног помчалась к жилому дому. Возле дома она налетела на Хельгу, которая вышла из бани, чтобы окатиться холодной водой из чана, стоявшего у двери.

— Что с тобой? — испуганно воскликнула хозяйка Стокканеса при виде Наруа. — Где ты так вымазалась? И почему от тебя пахнет, как от несчастья?