Мальчик, который переплыл океан в кресле

Уильямсон Лара

Билли надевает маску:

– Ммм… машкировка.

– Э?

Братишка, поняв, что надел шапку задом наперед, переворачивает ее:

– Ф-фух! А я-то думал, почему внезапно свет выключили. Это моя маскировка. Теперь ты давай.

Давясь смехом, я говорю, что не влезу в эту балаклаву. Билли кивает и протягивает мне какой-то предмет, достав его из своей коробки.

– Ну уж нет, в оборотня я переодеваться не буду, – говорю я, уставившись на маску.

– Понимаю. – Билли запихивает маску обратно в коробку. – Эта резиновая маска слишком похожа на твое собственное лицо.

Тебе нужна другая личина.

Он снова роется в своих вещах. В следующий раз он швыряет мне белую шерстяную шапку с ушами… мда, как-то не особенно лучше. Кому захочется из волка превратиться в овцу? Когда я открываю рот, чтобы озвучить протест во второй раз, Билли говорит, чтобы я помолчал: он разрабатывает план действий для нашего агентства. Агенты всегда страшно организованные и любят составлять подробные планы.

Несколько минут братишка корябает что-то на бумаге, а потом протягивает мне свой очень детальный план.

План меня ошарашил, и я говорю это отнюдь не в хорошем смысле. Я сообщаю Билли, что проблема не в том, чтобы попасть отсюда туда, проблема в том, чтобы папа отпустил нас, чтобы мы смогли попасть отсюда туда.

– Нам надо уговорить папу нас отпустить. – Я наклоняю голову набок, и вязаные уши трясутся. – И для этого нам надо придумать хороший предлог, иначе папа разгадает наш план. Вот увидишь, так и будет, клянусь…

– Своим овечьим хвостиком? – усмехается братишка.

Когда я говорю папе, что нам с Билли срочно надо пойти погонять мяч, папа выглядит несколько растерянным. Не успевает он и рта раскрыть, как я добавляю, что мы обязательно вернемся домой к чаю. Папа с секунду молчит, а потом спрашивает, пойдем ли мы в парк через дорогу, который он мне показал. Да, отвечаю я, и тайком подмигиваю Билли – совсем по-шпионски. Тем самым подмигиванием, которое мы обсудили несколько минут назад в комнате. Билли улыбается во весь рот и спрашивает меня, а есть ли в парке такая гигантская горка, от катания по которой все дрожит.

– Эмм… не знаю.

Откуда мне знать? Я там ни разу не был. Я снова подмигиваю Билли. Ну знаете, такое тайное подмигивание, которое как бы говорит: мы с тобой сотрудники детективного агентства «ШПИОН» и выполняем секретное поручение.

Можно подумать, что мы с Билли не обсуждали план буквально только что. Мой брат прыгает вверх-вниз, словно черт из табакерки:

– А песочница в парке есть? В самых крутых парках всегда есть песочницы. И в песок зарыты кости динозавров.

Билли так разволновался, что схватился за живот; папа даже попросил его успокоиться.

Ох, святые Петр и павлин!

– Я не знаю, есть ли там песочница, – медленно сообщаю я, стараясь донести свою мысль до Билли. Я мигаю тайным шпионским подмигиванием так усердно, будто мое веко занимается в спортзале с персональным тренером. И все-таки до Билли не доходит. – Мы же будем играть в футбол, да?

Я все мигаю и мигаю.

– А в парке есть… А в парке есть…

Любой бы подумал,

что Билли старается вспомнить, что еще такого должно быть в идеальном парке. В итоге я сообщаю ему, что там есть все: такие суперогромные горки, от которых в животе словно взрываются фейерверки; такие высокие качели, что ногами достаешь до облаков; такие быстрые карусели, что стоит сойти с них – сразу падаешь на землю… а кости динозавров? Пфф, да там настоящий стегозавр живет.

Возможно, тут я немного переборщил. Папа поскреб татуировку с карпом и говорит:

– Вообще-то динозавры уже вымерли, Бекет.

Это он просто забыл про учителя, который был у меня в четвертом классе. Он был немного ископаемым.

– А еще на улице прохладно, – добавляет папа.

Билли отвечает, что мы возьмем шапки. Он уже напялил свою балаклаву, а я надевал шапку с ушами из пушистой белой шерсти. Собственно, тот факт, что мы надели шапки, очевиден для любого дурака, у которого есть глаза (папа к этой категории тоже относится). Папа еще не уверен, стоит ли нас отпускать: мы в квартире и суток не пробыли. И тогда я говорю ему, как важно нам исследовать окрестности и что нельзя долго сидеть взаперти.

– У нас начнется цинга, – добавляю я быстро и предлагаю сходить за энциклопедией, чтобы зачитать симптомы. И пусть папа учтет, что список получится длинный.

Папа смеется:

– Хм, ну да, ты прав. Только где ваш мяч? Я не помню, чтобы клал его в коробку…

Он качает головой. Надеюсь, говорит папа, вы не пускаете мне пыль в глаза. Забавно: у меня ведь и правда глаза уже чешутся от пыльной шапки. Папа повторяет вопрос.

Мяч? Честно говоря, об этом я как-то не подумал. Я в панике смотрю на Билли, а он на меня. Потаращившись так несколько секунд, я понимаю, что это ничем не поможет и мне надо как можно скорее придумать какой-нибудь хитрый ответ.

– Эхм… Нам не нужен мяч, потому что мы будем играть в невидимый футбол.

Это, конечно, ответ, но совсем не такой хитрый, как мне бы хотелось.

– Ну хорошо. – Папа потирает веко и откидывается на диване. – А зачем тебе носить овцу на голове? Это тоже для невидимого футбола?

– Я подумал, что овца подходит лучше, чем оборотень.

Ох!

Наконец папа говорит, что забежит в «Стрижки и ежики» и расспросит Кошку о том, чем можно заняться в этом районе. Выслушав лекцию на тему того, что нам можно и что нельзя и когда мы должны вернуться, мы с Билли сбегаем из квартиры. Первая тайная операция детективного агентства «ШПИОН» по поиску Перл началась!

Когда мы оказываемся снаружи, я объясняю братишке, что на самом деле мы не идем ни в какой парк. И что нет такой игры – невидимый футбол. Что это все был предлог для того, чтобы папа ни о чем не догадался. Похоже, Билли не особенно впечатлен: он пинает меня в лодыжку.

– За чтооо? – вою я.

– Невидимый перехват мяча, – бормочет Билли сквозь балаклаву. – Это тебе за то, что убедил меня, будто мы идем в парк.

Мы бредем через дорогу. Два мальчика, один в балаклаве и другой в костюме полудурочной овцы. Наконец Билли спрашивает: может, я скажу, как мы доберемся до Ханидаун-хиллз, раз я такой умный?