Мальчик на качелях
Шрифт:
– Мне срочно нужно тебя видеть, – сказал он. – Выйди, я сейчас подъеду.
Они встречались на углу, у детского сада.
– Почему ты с чемоданом? – спросила Оля.
Он взял ее за плечи.
– Это правда? Правду сказал мне отец?
Она отвернулась.
– Правду…
– У нас будет ребенок! – Юрий обнял ее, прижал к себе. – Оленька…
Она вырвалась:
– Ты выпил, Юра?
– Немного… Я сейчас все объясню… Понимаешь, я развязался с этим подлецом…
– Каким подлецом?
– Ну, есть такой паучок…
– Ты в чем-то виноват, Юра? Я же вижу…
– Я не сделал ничего дурного… почти ничего. Но так получается, что…
– Ты боишься?
– Не знаю. – Юрий отвел глаза. – Наверное… Он на все способен.
– А что в чемодане?
– Это надо выбросить…
Она отступила на шаг.
– Ты что, Оля? Ты мне не веришь, не веришь, что я честный человек?
– Почему ты не хочешь сказать, что в нем?
– Там хлам, никому не нужный хлам! Но тот человек может использовать его против меня.
Олины глаза наполнились слезами.
– Юра, может быть, тебе лучше уехать?
– Уехать? Куда?
– Ну, хотя бы к Шепетисам. Ненадолго…
– А отец?
– …Я обещала ему навещать Ивана Матвеевича. – Верещак стояла, отвернувшись к окну. – Мы договорились, что Юра уедет на несколько дней в Ригу к знакомым, у которых мы останавливались этим летом, что он переждет там неделю, а я позвоню, если его будут искать…
– Почему вы не сообщили ему о смерти отца? – спросил я.
– Не смогла. – Оля вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Откладывала со дня на день.
Я поднялся со стула. За мной встал Логвинов.
– А теперь, с вашего разрешения, мы пригласим понятых и оформим изъятие чемодана, который оставил Юра. Он у вас дома?
Она утвердительно кивнула и показала на дверь в соседнюю комнату.
6
«Универсам», мимо которого мы проезжали на обратном пути, уже излучал ровный электрический свет. На крыше рядом с синей неоновой вязью красными цифрами горели электронные часы. Они показывали 19.29. Время бежало быстрее, чем нам этого хотелось.
Был час «пик». Сорок минут понадобилось нам, чтобы попасть в другой конец города. Автомашина остановилась в тупике неподалеку от железнодорожного переезда. Шофер заглушил двигатель и погасил фары. Тупик погрузился в темноту. Логвинов зажег карманный фонарик, развернул схему и показал ее мне. Напрасный труд: я никогда не был силен в топографии и мало что понял в пересечениях линий, стрелок, кружочков и крестиков.
– Вот этим путем мы попадаем в дом, – сказал Логвинов, проводя пальцем извилистую кривую.
Я не решился подсказать более короткий, а для меня и более привычный путь через двор Корякина. Возможно, в их варианте не было такого высокого забора.
Мы молча вышли из машины и двинулись вдоль тротуара. У трансформаторной будки свернули. С трудом протиснулись через узкий
– Сюда, – Костя нащупал сухую необструганную доску, державшуюся на одном гвозде.
Он сдвинул ее в сторону и пропустил меня вперед. Щель показалась мне узковатой, но отступать было поздно. Послышался треск рвущейся ткани, и. оставив на ржавом гвозде солидный клок своего пиджака, я перебрался по другую сторону забора.
Беседка, в которой мы оказались, была расположена в дальнем углу сада. В фиолетовых сумерках кирпичный дом проступал мрачной черной тенью. Холодным слюдяным блеском отражался в оконных стеклах лунный свет.
Логвинов оттолкнулся от дерева и коротким броском пересек освещенное пространство между домом и беседкой. За ним последовал я. Прижимаясь к прохладной кирпичной стене, мы добрались до открытого окна кухни. Я взобрался на подоконник, спрыгнул вниз, на ощупь, пока глаза привыкали к темноте, стал пробираться к ванной комнате.
Скрипнула дверь. Стал различим огонек сигареты, и я уже более уверенно пошел на него.
– Сейчас включу свет, – предупредил кто-то.
Под высоким потолком загорелась тусклая пятнадцативаттная лампочка. На краю ванной сидел Сотниченко, а у двери стояли Логвинов и молоденький сержант в серой милицейской рубашке.
– Все готово. – Сотниченко протянул мне несколько сколотых скрепкой листков бумаги. – Почитаете?
«Заключение – это хорошо, – подумал я и потрогал дыру в пиджаке. – А вот за костюм жене отчитываться придется. Это факт».
– Ты когда научишься говорить по телефону? – спросил я у инспектора, чтобы подпортить настроение и ему. Но мое замечание не привело его в трепет.
– Да вы не беспокойтесь, Владимир Николаевич, – невозмутимо улыбнулся он. – Эксперты – народ беспокойный, но ни одна живая душа их не видела, будьте уверены.
Это было что-то новое. В следующий раз попробую спросить его об экспертах, может быть, тогда он пообещает с умом выбирать телефонные будки?
– Ладно, с тобой спорить… – Я махнул рукой. – Слушайте внимательно. Как договаривались, каждый действует автономно. Логвинов отвечает за прихожую и комнату Юрия. Сотниченко со своими людьми – за комнату профессора. Как с кухней?
– Порядок, – заверил сержант. – Черная штора на окне. Полная звуковая и светоизоляция.
– Понятых, врача, криминалиста – в кухню. Пусть ждут там. Я беру на себя комнату Елизаветы Максимовны. Все ясно?
– Ясно, – вполголоса ответили присутствующие.
– Теперь главное. Кто бы ни вошел – задерживать только по моему сигналу. Вы поставили дополнительный свет в прихожую? – спросил я у Сотниченко.
– Две пятисотваттные лампы. Включаются из вашей комнаты.
– Значит, сигнал – свет в прихожей, – закончил я. – Все свободны.