Мальчик с саблей
Шрифт:
Не давалась Кольке только одна мечта – хорошо рисовать. Он с детства любил краски, карандаши, фломастеры, альбомы, ластики, мелки, всю эту разноцветную чехарду. И когда стеклянные глаза дали ему возможность увидеть мир четче, ярче, полнее, то ему всерьез захотелось стать художником, научиться отображать всё, что он видит.
Он рисовал комиксы, карикатуры на учителей и одноклассников, копировал из детских журналов героев мультфильмов, иногда целое воскресенье мог провести на диване, покрывая набросками страницу за страницей
И у него получалось – неплохо, даже хорошо для десятилетнего мальчика, – но не так, как он хотел сам. И ни стеклянные глаза, ни оловянное сердце не могли помочь Кольке развить свой дар.
Незадолго до весенних каникул учительница «ИЗО» велела за неделю нарисовать сценку из городской жизни. Один лучший рисунок от каждого класса отправлялся на районный конкурс. Колька вознамерился победить. Стеклянные глаза сразу подсказали ему тысячу сюжетов. А вот оловянное сердце недоумевало. – «Зачем тебе это сдалось? – спрашивало оно. – Пустая трата времени, ты и так лучший, это понятно безо всяких конкурсов!»
Но Колька всю неделю ходил сам не свой, извёл целую пачку акварельной бумаги, и, наконец, идея рисунка пришла ему в голову. Еще двадцать листов ушло на черновики, зато когда Колька закончил, то убедился, что получилось очень хорошо. Он нарисовал осенний луна-парк. На переднем плане крутилось под углом колесо аттракциона «Сюрприз». Прижатые центробежной силой к красным и желтым металлическим овалам люди кричали, смеялись, хохотали или испуганно жмурились. Колька придумал свою историю каждому персонажу, почти оживил этих людей. А с краю, на заднем плане, он нарисовал будочку со скучающей кассиршей, продавца мороженого с пышными черными усами и лавочку, на которой сидит мальчик и задумчиво ест пломбир в вафельном стаканчике. Тем вечером Колька уснул улыбаясь.
«ИЗО» шло вторым уроком. Еще до начала занятий все в классе показали друг другу свои рисунки. Смеялись, подтрунивали друг над другом или, наоборот, подбадривали. Только Машка Афанасьева, вечная отличница и задавака, – а Кольке она, тем не менее, страшно нравилась, – на вопрос, что она нарисовала, отвечала таинственно:
– Всему свое время.
Не показывал своего рисунка и Колька.
Когда пришла учительница, то сразу собрала все работы и развесила их по классу. И сообщила, что хочет определить победителя общим голосованием.
Машка нарисовала фонтан. Жаркий летний день, солнце высоко-высоко, тени падают почти строго вниз, и по засыпанным желтоватой галькой дорожкам прогуливаются люди – мамаши с колясками, детвора на велосипедах, старички читают газеты и играют в шахматы. А над всем этим распускается ломаными радугами высокий бурлящий фонтан.
Учительница раздала всем маленькие картонные карточки и велела написать фамилию автора лучшего рисунка.
«Не вздумай», – сказало оловянное сердце.
«Не так уж у нее и получилось», – сказали стеклянные глаза.
«Афанасьева», –
– Мы можем поздравить сразу двух наших учеников, – торжественно объявила учительница, – Машу Афанасьеву и Колю Пантелеева. Каждый из них набрал по двенадцать голосов, и они разделяют в нашем соревновании первое место!
Машка обернулась к Кольке, одновременно удивленная и смущенная.
– Так от нашего класса сразу два рисунка на район поедут? – спросил с задней парты Серый.
Учительница замялась.
– Два не получится. А давайте мы сделаем так: Машин рисунок мы отправим на районный конкурс, а Колиным украсим стенд нашего класса в школе.
Повисла неловкая тишина. На Кольку все старались не смотреть, он словно оказался в центре тайфуна – со всех сторон ревет ветер, а вокруг него – ни дуновения.
– Так нечестно, – сказал Серый. – Почему именно Машку на район?
Учительница прошла к Колькиной парте.
– У тебя очень хороший рисунок, Николай. Ты молодец. Но какие-то у тебя люди неживые получились. Вроде всё правильно, а жизнь в них не вдохнулась. Как-то слишком расчетливо… И этот мальчик с мороженым – зачем он? Он вообще лишний!
Кольке показалось, что его опускают в ледяную воду, на дно моря. Медленно-медленно, как ныряльщика в тяжелом скафандре. Вода сдавливает тело, обжимает его со всех сторон, меркнет свет, глохнут звуки…
– А можно я сначала маме фонтан покажу? Ну, пожалуйста! – откуда-то издалека колокольчиком звенел Машкин голосок. – А завтра принесу, прямо вам в кабинет?
Колька не запомнил, как прошел третий урок.
Все сорок пять минут он как зачарованный смотрел на краешек Машкиной папки для рисования, торчащий из расстегнутого ранца.
«Никто не заметит, – уговаривали стеклянные глаза. – Уж нам-то можешь поверить! Секунда – взять, секунда – вернуть без рисунка. Давай же!»
«Ты обязан это сделать, – настаивало оловянное сердце. – Она же может потерять свой дурацкий фонтан, пока таскает его туда-сюда? Может. Для нее это игра, а для тебя, может, дело всей жизни. Смелее!»
На перемене Колька выскочил из класса и помчался вниз.
В подвале было холодно, как на улице. Зеркало подернулось изморосью.
– Так и не хватило смелости? – спросило оно. – Дело непростое, но я помогу. Тебе не хватает деревянных рук!
– Да разве бывают деревянные руки? – воскликнул Колька. – Ими ни фигу не покажешь, ни ручку не возьмешь – это ж как у манекенов!
– А вот и нет! – возразило зеркало. – О таких деревянных руках мечтали лучшие мастера мира. Ты сможешь всё, мальчик! Любое дело станет тебе по силам. И страх больше никогда тебя не остановит!