Мальчик со шпагой (сборник)
Шрифт:
– А ты решил? – быстро спросил Серёжа.
– Нет, не могу. Вот если выгонят из секции, тогда приду.
– За что тебя выгонят?
– Да пока не получается из меня хоккеист. Тренер ворчит.
– Вот и давай к нам. У нас никого не выгоняют, если не получается. И Олег из-за этого никогда не ворчит. Можно вообще не заниматься фехтованием.
– А как тогда?
– Ну мало ли в клубе дел! Олег кинокамеру достал, будем, наверно, фильм "Три мушкетера" снимать.
– Здорово, – искренне сказал Кузнечик. – Но я пока не могу. Вот добьюсь
"Если добьешься, тогда совсем уж уходить не захочешь", – чуть не сказал Серёжа. Но промолчал.
Дружба их была в самом начале, а в эту пору люди боятся обидеть друг друга неделикатной настойчивостью или даже одним неосторожным словом.
Зато с Наташей Серёжа договорился легко. Правда, сперва она отругала его: почему редко к ним заходит. Но потом быстро сказала:
– Ладно, приду.
Подумала и спросила:
– А можно Стасика взять?
Серёжа слегка удивился:
– Ну возьми… Думаешь, ему интересно будет?
– Да это неважно. Просто хочу его увести куда-нибудь. В воскресенье у них отец дома весь день, а он такой… Стаське от него плохо.
– Приводи, – сказал Серёжа. – Только пусть он сидит поспокойнее. А то он всякое может.
Стасик Грачёв, которого Серёжа спас от Мадам Жирафы, действительно мог "всякое".
На первый взгляд это был тихий мальчик, славный такой, с русой челкой над глазами и смешным пучком волос на затылке. С честными серыми глазами, которые от одного ласкового слова наливались вдруг слезами, словно в них вставляли стеклышки. Но порой в Стасике что-то взрывалось. Он отчаянно хохотал, метался по классу и коридору, скакал по партам, лупил ребят книгами по макушкам. А когда его пытались унять, визжал и кусался. Дело кончалось опять слезами, но уже громкими и злыми.
А случалось, что Стасик подходил к кому-нибудь из старших, брал за локоть, прижимался щекой к рукаву и стоял так по нескольку минут. Подошел он так однажды и к Серёже. Потом Серёжа спросил у Наташи:
– Чего это он?
А она серьезно сказала:
– Маленький, а нервы никуда не годятся.
Наташа пришла без Стасика. Сказала, что его не отпустили. Она дала Серёже мятный леденец и забралась в угол, на стул. В другом углу, стесняясь шумной толпы мальчишек, уже сидела Митина мама. Она была единственным взрослым среди зрителей. Остальные были свои же ребята из "Эспады", которые не попали в финал и пришли болеть за друзей, или приятели и одноклассники финалистов.
Места для зрителей устроили у главной, длинной стены, против окон. Притащили из кают-компании все стулья и даже диван. Его, конечно, сразу оккупировала "барабанная команда", которую Данилка привел болеть за Митю.
Вошел Олег и попросил зрителей "не вопить как на стадионе в Рио-де-Жанейро". Потом скомандовал бойцам построение.
Финалистов было семь. Предстоял двадцать один бой. На черной доске темнели пустые квадраты расчерченной мелом таблицы. Скоро там появятся единицы и нули: кому-то радость победы, кому-то – наоборот.
На
Кончилась жеребьевка. Серёже выпало выступать в первой же паре. Он застегнул нагрудник, натянул перчатку… и понял, что уже не боится и не волнуется.
Первый бой был нелегкий. Большой, грузный Женька Голованов лишь на первый взгляд казался неповоротливым. Клинок его мелькал и свистел перед Серёжей, выписывая кольца и восьмерки. Голованов не тратил времени на долгую разведку, он шел напролом в атаку за атакой, давил корпусом, вертя двойные и тройные переводы.
Серёжа уходил в сторону и огрызался короткими контратаками.
У них было уже по три очка, когда Голованов налетел на Серёжу всем корпусом, проскочил вперед, извернулся и нанес удар со спины.
– Четыре – три.
Если мечтаешь о первом месте, проигрывать первый бой нельзя. Серёжа не выдержал, забыл про осторожность и полез в отчаянное наступление. Голованов ринулся навстречу. Олег остановил бой.
– Обоюдная атака. Делаю предупреждение.
Женька тяжело дышал. Он был на шаг от победы. Он рвался к ней.
"Ладно, – сказал себе Серёжа. – Не будем больше прыгать. Пофантазируем, как говорил Олег".
Он быстро отступил и встал в третью позицию, когда кисть руки на уровне пояса отведена влево, а клинок смотрит вниз. Он открылся перед противником. С точки зрения фехтовальной науки это был бред. Голованов от неожиданности на миг остановил свой клинок. Тут же Серёжа снизу вверх нанес по нему скользящий удар. Женькина рапира взмыла под потолок, а Серёжа вошел в глубокий выпад. Есть!
Зрители взревели.
– Неправильно! – кричали болельщики Голованова. – Клинок выбит, нельзя колоть!
– Нет, правильно, – сказал Олег. – Клинок еще не упал, когда был сделан укол. Четыре – четыре.
После этого Голованов разозлился, полез в атаку слишком открыто и проиграл еще очко.
Серёжа снял маску, пожал противнику руку и, вытирая рукавом лоб, стал пробираться в угол к Наташе. Трикотажная рубашка липла к спине.
– Ух, как я переживала! – шепотом сказала Наташа. – Просто даже страшно. Ты такой молодец, Серёжка. Держись дальше.
И он держался. Он выиграл еще два боя: у почти незнакомого семиклассника Павлика Сосновского из второй группы и у Леньки Мосина. Ленька дрался лихо, но не очень умело. Когда проиграл, то обиделся, надулся, но через пять минут уже спокойно болтал с приятелями.
Володьке Огонькову Серёжа проиграл. Проиграл глупо, досадно, так, что завыть хотелось от обиды. Конечно, Огоньков дрался не хуже Серёжи. Но если бы Серёжа в последний момент, при счете четыре – четыре, не промахнулся так по-дурацки, то обязательно победил бы.