Мальчик со шпагой (сборник)
Шрифт:
Но в тот вечер, когда говорили о Сашиной работе, Генка возразил.
– Нет, Саша все-таки не парусами занят. По-моему, он там на других кораблях. Севастополь – город военный.
И все опять заговорили о Севастополе. Только Серёжа слушал молча.
А что ему было говорить? У моря он не бывал, а разные теплоходы и пароходы видел только на реке. Он очень любил вечера в "Эспаде" и разговоры о Севастополе слушал с интересом, но самому ему сказать было нечего. И порой Серёжа начинал тихонько ревновать ребят друг к другу: у всех у них что-то общее, а он будто в стороне.
Так
– Разве Херсонес в Севастополе? – удивился Серёжа.
– Конечно. Между Карантинной и Песочной бухтами.
– Я думал, это отдельное место, вроде какого-то поселка, – сказал Серёжа. – Там раскопки греческого города, правильно?
– Да. Там развалины всякие. Башни, стены. И колонны из мрамора.
– У меня дядя есть. Ну, брат тети Гали. Он археолог, с московскими студентами в Херсонесе на раскопках работает, – со сдержанным торжеством сказал Серёжа. – Он все не писал, не писал, а недавно письмо прислал, обещает весной в гости приехать. Уж я из него тогда все выспрошу про эти раскопки…
– Хочешь, я тебе книгу про Шлимана принесу? – спросил Олег. – Про того, кто древнюю Трою открыл.
Олег ухитрялся все понимать. Про каждого. Серёжа никогда ему не говорил, что все больше и больше тянут его к себе тайны старых городов, заросших, засыпанных, утонувших. Но Олег, видно, знал и это.
Хорошо приходить туда, где тебе рады, где тебя всегда понимают, где друзья. Вот поэтому Серёжа, когда мог, спешил в "Эспаду".
Но сегодняшний вечер в кают-компании был непохож на прежние. Вспоминался утренний случай.
– Да ничего, – сказал Серёжа, чтобы успокоить себя и других. – Они же сами виноваты. Ворвались, как в свой собственный сарай, и давай командовать…
– Все правильно, – согласился Олег. – Только зря я, пожалуй, с ними такую перепалку затеял. Нервы, что ли, стали сдавать?
– Нервы у кого хочешь сдадут, – сказал Серёжа. – После такого случая с Данилкой… Я как вспомню про этот стержень, зубы стучат.
– Это верно. Только я вообще легко заводиться стал, – вздохнул Олег.
Вмешался Генка:
– Ну уж, легко! С теми двумя тетушками ты очень вежливо разговаривал. Помнишь?
– А что за тетушки еще? – встревожился Данилка.
– Да были тут, – сказал Олег. – Давно еще, две недели назад. Я разве не рассказывал? Кузнечик наш как раз первое занятие с новичками начинал… Вошли в зал, будто в магазин, остановились посередине и тогда говорят: "Можно к вам?" Мы даже остолбенели сперва. Мальчишки как раз переодеваются для разминки. Гена стоит бледный от ответственности и ужаса и лихорадочно вспоминает комплекс упражнений…
– Упражнения-то я помнил, – сказал Генка
– Ничего ты не помнил… Ну вот. Я говорю: "Простите, но никак нельзя. Видите, ребята раздеваются, инструктор первый раз на занятиях, стесняться будет. А вы что хотели?" – "Мы хотели посмотреть, чем вы тут занимаетесь". – "Простите, – снова говорю, – а вы кто?" – "Мы – общественность". – "Очень приятно, – говорю. – А поточнее?" – "Вот она из уличного комитета, а я вместе с ней…" Ну пригласил я их в кают-компанию, объяснил, что гости к нам если приходят на занятия, то сначала предупреждают. Родители – другое дело, у них тут ребята. Очень вежливо объяснил. А они рассердились. Говорят: "Что это вы отгораживаетесь от людей?" Обещали пожаловаться… Может, зря мы их на занятия не пустили, а, Гена?
– Мне их тогда только и не хватало, – сказал Генка. – Я даже Сергея прогнал. Трепетал с непривычки как осиновый лист.
– А учительницу пускаешь и не боишься, – напомнил Серёжа.
– Первый раз ее тоже не было…
– А что за учительница? – дурашливо-капризным голосом спросила Наташа. – Все про все знают, а мне никогда не говорят.
– Учительница та самая, которая Генкиных третьеклассников учит, – объяснил Олег. – Ведь наш Кузнечик попал в капитаны почему? Из-за нее. Она в нем души не чает.
– Может, хватит? – жалобно спросил Генка.
Но у Олега запрыгали в глазах веселые точки. Он продолжал:
– С чего началось? Приходит однажды из тридцать седьмой школы учительница. Пожилая, представительная. Очень-очень вежливая. Говорит, что интересуется нашей работой. Мы как раз были с Геной и с Ворониными. Стали показывать ей все и рассказывать, а она вдруг спрашивает: "Нельзя ли моих мальчиков записать к вам в отряд?" Имейте в виду, сразу сказала – не в "клуб", а в "отряд". Я спрашиваю: "Сколько?" – "Ну, хотя бы человек семь". Посмотрели мы с ребятами друг на друга: что делать? Главное, малышня совсем. А как откажешь хорошему человеку? "Ладно, – говорю, – если семь, то попробуем". Она обрадовалась. А потом стала интересоваться: "Вы с ними со всеми один занимаетесь?" – "Нет, – говорю, – сам я не управился бы. Ребята помогают, кто постарше". Она тогда отвела меня в сторонку и шепчет: "А нельзя ли, чтобы с моими занимался вон тот симпатичный мальчик?" И на Геночку показывает. Как тут быть? Пришлось принять солидный вид и сказать: "Принимайте, товарищ Медведев, группу".
– Я чуть в гитару не улез, – мрачно признался Генка.
Олег сказал:
– А раз группа есть, пришлось звание давать. Для авторитета перед новичками.
– И перед Надеждой Анатольевной, – вставил Серёжа.
– Подать, что ли, в отставку? – задумчиво произнес Генка.
– Я вот тебе подам! – пригрозил Олег. – А дальше знаете что? Бедная Надежда Анатольевна ходит к нему на все занятия. Ее пиратики как начнут махать клинками, как начнут вопить от восторга, так она бледнеет и глаза закрывает. Но в капитана Медведева верит, как в каменную стену.
– Она в него просто влюбленная ходит, – сказал Серёжа. – Позавчера шоколадкой угощала.
– Да бросьте вы! – отмахнулся Генка. – Она в своих пацанят влюбленная. Не надышится на них. И они от нее ни шагу. Если бы я в третьем классе учился, обязательно бы к ней сбежал.
– От Татьяны Михайловны? – укоризненно спросила Наташа.
– Ну… Татьяна Михайловна третьи-то классы не учит, – вывернулся Генка. И, чтобы отвести разговор от себя, добавил: – А Серёжка, если бы мог, давно бы уж от нее сбежал. Это точно. Она его совсем завоспитывала.