Мальчик со шпагой (сборник)
Шрифт:
В Серёже словно музыка откликнулась: суровый твердый марш, когда все барабанщики медленно поднимают и разом опускают палочки.
Он ничего не сказал. Он вдруг сообразил, что Кузнечик держит лист голыми руками, без варежек. Пальцы у Генки стали белые, как деревяшки. Серёжа скинул перчатки, осторожно взял
– Пошли.
И повел Кузнечика, согревая его пальцы.
Генка послушно, как маленький, шел рядом.
Серёжа сказал:
– А ты говоришь: "Саша, Саша…" Значит, ты сам песни придумываешь?
Генка покачал головой.
– Нет, это Саша. А я сегодня первый раз… Если у меня не получится, Саша поможет. Чтобы до конца… Он мне в любом деле помогает.
– Мне бы такого брата, – сказал Серёжа.
Генка улыбнулся и доверчиво проговорил:
– Я его как тысячу братьев люблю… Один раз я даже подумал знаешь что? Если бы с Олегом что-нибудь случилось, Саша мог бы стать у нас командиром.
Серёжа даже выпустил Генкины ладони.
– С Олегом? А что с ним может случиться?
– Да нет, я же просто так. У Саши и времени нет никогда. Просто они с Олегом чуть-чуть похожи.
– Возьми мои перчатки, они нагретые, – сказал Серёжа. – А с Олегом… Ничего с ним случиться не должно.
И он вдруг понял, почему сегодня утром проснулся с тревогой. Из-за Олега. У того слишком часто теперь бывало хмурое и озабоченное лицо.
5
Несколько дней в отряде ждали неприятностей со стороны домоуправа Сыронисского и его союзников. Но прошла неделя, а все было спокойно. И ребята решили, что "противник" не захотел больше связываться с "Эспадой".
Жизнь потекла, как прежде. По вторникам и пятницам – тренировки, по средам – линейки, по выходным – съемки фильма. А в другие дни, и утром и вечером, "Эспада" жила "просто так": прибегали те, кто был свободен, а дело всегда находилось.
Все было бы хорошо у Серёжи, если бы не этот чертов Димка. Видно, осталась у него обида. Нельзя сказать, чтобы он открыто злился на Серёжу или не замечал его. Но лишний раз тоже не взглянет и хорошего слова не скажет. Не то что раньше.
А может быть, Серёже просто казалось?
Дело решил сам Димка (молодец он все-таки!). Он встретил Серёжу после занятий в раздевалке, когда рядом никого не было. Встал Димка перед Серёжей, как тогда, при первой встрече в лагере, заложил пальцы за белый ремень, слегка наклонил голову к плечу и спросил, то ли с досадой, то ли с сочувствием:
– Что ты все время такими глазами смотришь?
Серёжа смутился и потому огрызнулся:
– Какими?
– Вот такими. – Димка сложил пальцы колечками – показал, что глаза у Серёжи большие и круглые. Затем добавил, не отводя взгляда: – Я же виноват, а не ты.
– Что-то я тебя не понимаю, – сказал Серёжа.
В Димкиных глазах мелькнуло возмущение. Серёжа почувствовал: хитрить стыдно и бесполезно.
– Если виноват, зачем дуешься? – спросил он.
Димка стал смотреть в сторону:
– Я не дуюсь.
– Ну, злишься… Получается, что мы с тобой поссорились.
– Я не злюсь.
– Ну, обижаешься.
– Не обижаюсь я, – сказал он с упрямой ноткой.
– Не ври. Я же знаю, что ты тогда обиделся.
Димка крутнул головой и, все так же глядя в сторону, проговорил:
– Это тогда. Сначала…
– Сначала… А потом тоже.
Димка глянул исподлобья, быстро и серьезно.
– Не-а…
– Нисколько? – осторожно спросил Серёжа.
– Ну… маленько. А сейчас уже нисколько.
– Правда?
Димка кивнул. Теперь он опять не отводил глаз.
– Ну, тогда… что? – спросил Серёжа.
– Что? – спросил и Димка. И во взгляде его мелькнула веселая искорка.
– Тогда… значит, мир?
– Ага, – сказал Димка и улыбнулся.
– Ну? – произнес Серёжа и протянул руку.
Димка далеко отвел свою ладошку и с размаха уложил ее в Серёжину ладонь. Он теперь смотрел совсем открыто и улыбался как всегда, как раньше. Это был наконец обычный Димка.
И Серёжа ощутил горячий прилив благодарности к нему. Он был готов теперь для Димки сделать все, что угодно: с третьего этажа прыгнуть, в бой кинуться… Хотя виноват-то был все-таки этот обормот Димка, а не он, Серёжа. И если Димку угораздит опять опоздать на вахту, не миновать ему новой нахлобучки.
…Вместе с Димкой и Кузнечиком они отремонтировали пенопластовый замок. Его нужно было снять на кинопленку в лучах сильных фотоламп на фоне косматых снежных облаков. Почти в сумерках. На экране зрители увидят красивую белую крепость, в которой укрылся от врагов и ночной непогоды хитроумный кардинал Ришелье. Там он строит козни против трех мушкетеров и маленького их товарища – д'Артаньяна.
…В небольшом французском городке, на берегу реки, по которой ходили дымные пароходы, жил-был веснушчатый и лохматый мальчик Андрэ. А попросту говоря, восьмилетний Андрюшка. И жилось ему не очень-то весело. Мальчишки дразнились, потому что рыжий, тетушка за каждый пустяк ставила в угол и не давала компота, а школьный учитель месье де Раздолбон придирался и делал в дневнике дурацкие записи.
И однажды Андрюшка обиделся. Не так, как раньше, не на минутку, а крепко – навсегда. Он решил бросить дом и уйти в мушкетеры.
Андрюшку долго уговаривали не делать глупостей. И тетка, и учитель, и даже мальчишки, которые осознали свое неправильное поведение, обещали больше не дразниться, а месье де Раздолбону посадить в портфель живую крысу, чтобы он тоже перевоспитался.
Андрюшка не отменил решения. Напрасно ему говорили, что мушкетеров сейчас и на свете нет, что водились они раньше, в другую эпоху, и даже в других местах. Андрюшка знал, что мушкетеры есть, потому что недавно видел их сам, когда стоял в углу и украдкой поглядывал на экран телевизора. Все, что показывают по телевизору, есть на самом деле: не будут же взрослые люди дурака валять.