Мальчик со шпагой (сборник)
Шрифт:
– Вот обормоты…
Здесь была вся их компания: Митька, Данилка, Андрюшка, Димка. Были еще Андрей Ткачук, Валерик и Вовка Воронины.
– Ребята, вы что… – сказал Серёжа.
– А что? – спросил Андрей Ткачук. Потом махнул рукой: – Не везет как всегда. Хотел душу отвести – не успел.
– "Душу"! – сказал Генка. – Без масок, без защиты! Твоя душа так на небо может вознестись! Дубина.
– Да брось, – откликнулся Андрюшка Гарц. Ему, видимо, было очень неловко, и он поэтому старался держаться храбро: – Раньше-то мы дрались без масок, когда репетировали для фильма.
– Не надо, Гарц, – сказал Валерик Воронин.
И все поняли, что именно "не надо". Для фильма бои разыгрывали по нотам, каждое движение отбирали заранее и отрабатывали с массой предосторожностей. Глупо сравнивать со спортивным боем.
– И Данила тут… Капитан! – сказал Серёжа. – Я с тобой еще поговорю. И Димку притащил.
– Я сам пришёл, – со вздохом сказал Димка.
– Олег нам разве для этого клинки оставил? Он же доверял всем… И тебе, Митька. Тоже оправдываться будешь?
Митя шепотом сказал:
– Не буду.
– А перед кем оправдываться? – вдруг спросил Вовка Воронин и поднял на Серёжу честные серые глаза. – Отряда нет. Значит, закона тоже нет.
– Внимание! – вдруг неожиданно сказал Серёжа.
Это была не просьба. Это слово заменяло в "Эспаде" команду "смирно". Как оно вырвалось у Серёжи, он сам не мог понять. То ли от обиды за отряд, то ли от отчаяния, что гибнут остатки "Эспады". И почти со слезами он крикнул опять:
– Группа, внимание!
Он понимал, что не имеет права. Могли не послушаться. Могли пожать плечами, подобрать рапиры и уйти. Могли просто сказать: "А иди ты…"
Нет, не могли. В каждом еще жила "Эспада". Они выпрямились и опустили руки.
Генка стал напротив Серёжи и шепотом сказал:
– Становись.
Не поднимая головы, рядом стал Митя. Где Митя, там и Данилка. И Димка. Вздохнул и встал рядом с Димкой Андрей Ткачук. Не по росту, но сейчас было не до этого. Андрюшка Гарц и Воронины встали в шеренгу привычно, как на линейке.
Кузнечик сказал Наташе:
– Стань в строй.
– Я же…
– Стань в строй.
Стасик Грачёв обнял за шею Нока и молча следил за ребятами.
В строю стояли девять человек. И выжидающе смотрели на Серёжу: "Что дальше?" А он не знал, что дальше.
Он был такой же, как они. Даже младше Валерика Воронина. В нем жила боль и гордость за отряд, и он сделал бы для отряда все, что возможно. Все, что скажут. Но что сказать самому, он не знал.
– Нельзя так… – сказал он, и это прозвучало слабо, жалобно даже. – Ну, нельзя так, ребята…
Они стояли неподвижно и слушали молча.
Тогда, по очереди глядя в их глаза (а это было почему-то трудно), он произнес:
– Нас осталось так мало… Но мы же все равно есть. Нельзя же плевать на самих себя. Мы сами придумали наши законы, а теперь… ну, подождите, достанем маски, будем еще драться. Может быть, все еще будет.
Он понял, что говорит не то. И опять сказал:
– Нас всего десять человек. Мы теперь все отвечаем за отряд одинаково. Мы все капитаны. Понимаете?
– Как это – все капитаны? – спросил Вовка Воронин.
– А вот так! Все! Потому что все отвечаем. Но пусть с отрядом плохо, но мы же не умерли!
Андрюшка Ткачук вдруг усмехнулся и заговорил:
– Наконец-то повезло. В капитаны попал.
– Я ведь серьезно, – сказал Серёжа.
Ткачук не отвел глаз и перестал смеяться.
– Я тоже серьезно.
И Серёже стало спокойнее.
– Нам нельзя ни ссориться, ни расставаться, – сказал он. – У нас еще будут хорошие дни.
Митя Кольцов теперь не опускал голову. Он встретился глазами с Серёжей и прошептал:
– Флаг-капитаны.
– Что? – спросил его стоявший рядом Данилка.
– Бывает такое звание на флоте, – тихо объявил Митя. – Флаг-капитаны. Я читал… Я не знаю, что оно значит. Но мы отвечаем за флаг – значит, флаг-капитаны… Я… ребята, честное слово… об этом не забуду. И вы… Ладно?
Вечером у Серёжи разболелась голова. И вместе с болью пришла тоска по отряду. По Олегу, по ребятам, по долгим вечерам в кают-компании. И по боям, которых не было больше месяца.
Он лежал и молчал.
– Что с тобой? – спросил дядя Витя. – Что за хандра?
И Серёжа стал рассказывать. Он впервые говорил с дядей Витей об отряде. Он рассказывал долго и подробно. Словно снова уходил в жизнь "Эспады". Голова перестала болеть, сделалось спокойнее.
Когда он замолчал, дядя Витя сказал:
– Слышал я и раньше о твоих делах. Галина кое-что рассказывала. Нахлебался ты горя с вашей "Эспадой". Суета сует…
– Что? – не понял Серёжа.
– Я говорю, что много в жизни суеты, – объяснил дядя Витя.
12
На дружинном сборе третьеклассников принимали в пионеры. Большим четырехугольником выстроились в зале отряды. Белые рубашки, огненные галстуки, золото пуговиц и пряжек. Голубая форма октябрят. Вспышки солнца на венчиках горнов, на острой верхушке знамени…
– Дружина, смирно! Равнение на знамя…
Солнце захлестывает зал. Запуталось в Димкиных пшеничных волосах – они выбились из-под красной испанки.
Серёжа краем глаза видит голубой огонек. Это у него на уголке воротника, в маленьком и прозрачном голубом крабе, искра солнца повисла, словно в капельке голубой воды.
…Перед сбором была у Серёжи стычка с Викой Гармашевой. Из-за этого краба – Димкиного подарка.
– Каховский, это что за брошка! – голосом рассерженного завуча сказала Гармашева.