Мальчики и девочки (Повести, роман)
Шрифт:
С водосточных труб свисали причудливые сосульки. Кое-где на тротуаре дымился, подсыхая, высвободившийся из-под снега асфальт. Город как бы приподнимался на воздух от этих весенних испарений, и Надя не шла, а парила под синим небом и праздничным солнцем.
Дверь открыл Марат. Белая парадная рубашка на нем топорщилась, янтарные запонки тускло поблескивали.
– А Таня дома?
– Заходи, – Наде показалось, что он чем-то смущен. – Садись.
Он усадил ее в кресло, а сам сел напротив на диван и положил на колени руки. Это был
– Таня там, – показал Марат за спину пальцем, чуть не ткнув в коленку одной из женщин. – У этого художника. Он спутал нам все карты. Я хотел тебя познакомить с интересными людьми, но ничего не выйдет, Надюш. Он испортил в Москве еще одну стену в квартире наших общих знакомых из театра «Современник» и увез всех туда смотреть, в том числе и мою жену. Она будет ему жарить сома.
– А кто он? – спросила Надя, не в силах отвести взгляд от навязчивой фрески.
– Тоже актер. Талантливый актер. Посиди, я пойду скажу тете, чтобы она приготовила нам кофе. Ты какой любишь? Тетя моя заваривает и по рецепту Наполеона, и по рецепту Фиделя Кастро.
– Не знаю, я черный еще ни разу не пила.
– Ну, тогда для первого раза просто по-турецки.
На окне вместо шторы висела обыкновенная рыбацкая сеть, а вместо багета была пристроена неструганая береза. У письменного стола на деревянной подставке раструбом кверху стояла граммофонная труба, полная доверху скомканными бумагами. Надя не сразу догадалась, что это корзина для мусора. На боковой стенке Надя увидела выставку железных табличек «Во дворе злая собака». Это был мир, кричащий о своей оригинальности.
– Кофе сейчас будет, – сообщил Марат и, сев снова напротив, спросил: – Ну, что скажешь? Или я должен сказать?
– А зачем жарить сома?
– У каждого своя причуда. Я бросаю бумаги в граммофонную трубу, а он придумал после каждой фрески угощать зрителей жареным сомом. Это у него называется СОМОутверждаться.
Надя смотрела на Марата, а глаза ее все время испуганно косили на фреску за его спиной.
– Пересядь на мое место, – усмехнулся вожатый, – и будем смотреть твои рисунки. Я еще в Артеке решил, что попрошу тебя заново расписать эту стену: что-нибудь прекрасное, детское. Для Дуськи.
Они поменялись местами, тетя принесла кофе, поздоровалась одними уголками губ, неприветливо опущенными книзу.
– Я никогда не писала на штукатурке.
– Это ничего, у тебя получится. Я развяжу, – он поднял с пола папку.
– Без Тани? Разве мы ее не подождем?
– Она увидит потом. Обычно эти СОМОутверждения длятся до поздней ночи. Они поедут потом к нему домой. Его жена будет лежать лениво поперек тахты в красном платье. Она балерина, красивая и любит демонстрировать свои линии.
– А вы не поехали из-за меня?
– Благодаря тебе, Надюш. Благодаря тебе. Я с удовольствием остался дома.
– А Дуське нельзя прийти в эту комнату из-за фрески?
– Нет, ее тоже нет дома. У бабушки. В шесть часов мне велено ее забрать.
– А мне можно с вами поехать?
– Конечно, Надюш. Будущим обитателям Дома мечты пора познакомиться. Между прочим, все твои вопросы почему-то начинаются со слова «а». Ты стеснена?
– Немножко.
– Это лишнее, чувствуй себя свободнее. Устраивайся, как тебе удобно, можешь с ногами, – он развязал папку. – Что я вижу?
– Проект Нерастанкино. Я нарисовала, как договорились… Я думала, Таня будет и Дуська.
– Будут, будут, никуда не денутся. Слушайте, ваше величество господин придворный архитектор, мне нравится наш дом. Он же просто прекрасный!
– Я сделала пока общий вид, а планировку можно будет потом и размеры.
– Эти окна откуда?
– Из вашего кабинета.
– Сразу попал куда нужно, – засмеялся он. – Значит, мой кабинет в башне?
– В основании башни, – сказала Надя.
Она нарисовала простой прямоугольный дом, одна стена которого переходила в полукруглую башню и вырастала над вторым этажом куполом с тремя шпилями.
– А сама башня чья? – поинтересовался Марат.
– Это будет метеорологическая флюгерная башня, – объяснила Надя. – Когда Дуська пойдет в школу, она будет вести отсюда наблюдения за погодой. На одном шпиле будет флюгер в виде ленинградского кораблика, ну, знаете, с адмиралтейской иглы. На другом таллинский Томас, на третьем я пока нарисовала всадника на коне. Такой есть в Каунасе на ратуше Белая Лебедь. Но можно будет взять из Амстердама, из других городов мира. Шпилей может быть много. Три я взяла условно. Если Тане и вам нравится, я буду разрабатывать.
– Главное, что Дуське понравится. А мы с Таней обеими руками. Но где же стеклянные стены мастерской? Где мастерская?
– Я не хочу стеклянные. Я хочу в крыше фонарь, как в парниках. Тогда свет будет падать всегда и отовсюду.
Они обсуждали проект серьезно, заинтересованно, забыв о кофе, о фреске на стене, о корзине для бумаг в виде граммофонной трубы.
– Знаешь что? – поднялся Марат. – Пойдем на улицу. Нет, не просто на улицу – в антикварный магазин на Арбате. Выберем какую-нибудь стоящую вещь для нашего дома.
Он сделал жест рукой, и Надя, повторив его жест, сказала:
– Выберем!
Ей очень нравилась игра, и она верила в будущий дом гораздо больше, чем нужно.
На углу в киоске Марат купил сигареты.
– Спрячь в сумочку, – попросил он Надю.
Играл ли Марат всерьез так, как она? Надя не знала, но фальши в его действиях не было, и сигареты он попросил ее спрятать в сумочку, потому что между ними установились простые доверительные отношения.
– Стоп! Зайдем сюда! – предложил он. – Нам нужно подобрать книги для круглой гостиной. Посмотрим, нет ли чего подходящего.