Мальчики из Фоллз
Шрифт:
– Маринара! – выкрикивает Мэтти, хотя я сомневаюсь, знает ли он разницу. Просто ему понравилось, что его попросили выбрать за всех.
Я вытираю столешницу, сожалея о пропавшем зря домашнем соусе Хоука. Вообще-то он был очень вкусным, когда мы готовили пиццу вдвоем.
Хоук ставит Мэтти на пол, встряхивает банку, открывает ее и передает Бьянке.
– Вот. Смажьте им тесто, ребята.
Она выливает немного соуса на заготовку и позволяет Мэтти его распределить. Подойдя ко мне, Хоук тихо спрашивает:
– Он
Наш отчим. Не хочу об этом говорить. Я просто хочу, чтобы мои брат и сестра хорошо провели день.
Однако Бьянка вмешивается:
– Нет. Он бил только Аро.
На мгновение закрываю глаза. Проклятье. Мэтти не нужно об этом слышать.
Почувствовав на себе взгляд Хоука, поднимаю глаза.
– Все нормально. – Я разворачиваю ломтик сыра, готовясь его натереть. – Это случалось не так уж часто.
Трент смотрит на меня, но сегодня я не позволю никому, включая отчима, помешать нам. На этой кухне нас четверо, и я могу притвориться, будто мы – обычные дети, беззаботным летним днем готовящие пиццу на завтрак.
Мы садимся есть в пекарне, где шторы скрывают нас от взглядов прохожих. Мэтти играет в официанта, подает нам напитки и еду.
В остальное время он не отходит от Хоука. Сидит на его плечах. Ездит на спине. У него на руках.
Брат отказывается спать, пока его глаза не начинают слипаться. Когда приходит пора возвращаться домой, он говорит мне, что я не могу поехать. Мэтти не хочет ни с кем делить Трента. И я позволяю Хоуку отвезти их самому, потому что расплачусь, если увижу, как они возвращаются в тот дом без меня.
Я знаю, что у моей сестры все под контролем, однако не хочу, чтобы она взваливала на себя эту ответственность. Она не мать Мэтти. Не больше, чем я.
Но на минуту создалось ощущение, словно мы – одна семья. Мы вчетвером.
Мне понравилось притворяться. Они с нами. Мы их защищаем.
А Хоук мой.
– Черт бы его побрал, – шепчу, все равно улыбаясь. Показывает мне проблески лучшей жизни, и теперь я до конца своих дней буду гоняться за этой пустой надеждой.
Проскользнув обратно в укрытие, я обуваюсь, надеваю шапку и куртку.
Набираю номер на своем телефоне, помня его наизусть еще с тех пор, как она пыталась уклониться от уплаты долга. Дилан Трент отвечает почти сразу:
– Алло?
– Это Аро Маркес. Окажи мне одну услугу, и мы в расчете.
– Ты приняла ибупрофен? – спрашивает она, ерзая на сиденье возле меня.
– Да.
Чего у Хоука много в убежище, так это средств первой помощи.
И еды. Я знаю, куда пойду, когда наступит зомби-апокалипсис.
– Джульетта говорила, будет больно, но неприятные ощущения быстро проходят.
Мы сидим в дзен-салоне дневного СПА с гигантской статуей Будды и поющей чашей в придачу. Посмотрев
– Ты никогда этого не делала?
Я думала, все богатые девушки идеально ухожены.
Однако прежде, чем она успевает ответить, нас окликает женщина в темно-синей медицинской пижаме:
– Дамы?
Поднявшись, мы следуем за мастером в помещение, где из скрытых динамиков доносятся звуки бамбуковых флейт. Два массажных стола стоят параллельно, отделенные друг от друга ширмой.
– Для меня это тоже будет впервые, – наконец, отвечает Дилан.
Я снимаю куртку. Другая женщина застилает одноразовыми простынями каждый из столов.
– Снимайте все, – говорит нам блондинка с короткими волосами. – Наденьте халаты, затем лягте поверх простыни.
Они обе выходят, закрывают дверь, а я снимаю обувь.
– Тебе не обязательно делать это со мной за компанию, – говорю я, видя тень девушки по ту сторону ширмы.
– Я хочу попробовать. Знаешь, на всякий случай, – щебечет она.
На всякий случай…
Мы раздеваемся. Заметив, как Дилан оборачивает халат вокруг себя и запрыгивает на кушетку, следую ее примеру.
Я лежу, покачивая ногами. Мой пульс учащается. Она написала мне сразу после нашего разговора и сказала, чтобы я приняла обезболивающее, но ведь все не может быть настолько плохо, правда? Люди постоянно так делают.
Хотя детей тоже постоянно рожают.
– Джульетта, – повторяю имя, которое назвала Дилан. – Мама Хоука?
– Да.
Джульетта Чейз пишет молодежные романы о мире, существующем прямо у нас под носом, где по-прежнему есть ниндзя, пираты, рыцари и другие элитные воины. Обычно главными героинями являются молодые женщины, которые обретают власть и становятся лидерами, бесстрашными, сильными и т. д.
Я пытаюсь представить Хоука, воспитанного такой женщиной. В итоге склад его характера становится абсолютно понятным и в то же время теряет всякий смысл. Ему нравятся ее книги?
– Они с моей мамой лучшие подружки со школьных лет, но я не решусь рассказать об этом маме, – продолжает Дилан. – Она скажет папе, потому что делится с ним всем, и тогда он устроит истерику, которая мне ни к чему.
– Похоже, твой отец ведет себя как ребенок.
Девушка тихо смеется.
– У него свои порядки, но дело не только в этом. – Сделав паузу, Дилан говорит: – Он был тем еще говнюком в моем возрасте, понимаешь? Теперь, когда у него появилась дочь, он знает, что убьет любого, кто будет относиться ко мне так же, как папа поначалу относился к маме. Я уверена, он до сих пор думает, что не заслуживает ее.
Независимо от того, какими были их родители, ясно одно: у них большая сплоченная семья. Те трое мужчин, с которыми я столкнулась в парке, участвовали в воспитании Хоука. Они явно что-то сделали правильно.