Мальчики из Фоллз
Шрифт:
– Где ты?
Моя кожа будто бы вибрирует.
– Дам тебе знать, когда приблизишься к цели.
Надеюсь, Трент не включил внутренние камеры. Это будет жульничеством.
– Уинслет слыла популярной девушкой в наших краях. Потрясающие глаза, уверенная в себе, с деньгами… Идеальный образец крутой девчонки со сказочной жизнью, несмотря на родителей, которые постоянно оставляли ее одну, лишь с домработницей и кредитной картой.
Похоже на меня, за исключением домработницы и кредитки. А еще крутой, сказочной жизни.
– Поэтому она знала, что Мародеры придут
– Что ты имеешь в виду?
– Их лучший друг умер. Покончил с собой в начале того года… из-за нее.
Я останавливаюсь. Получается, девушка из Шелбурн-Фоллз отвергла парня из Уэстона, и у того сорвало крышу. Мне неизвестна истинная причина конфликта между нашими городами, но такой вариант кажется вполне логичным.
– Некоторые говорят, что они были парой, – добавляет Хоук. – Влюбились друг в друга, а она разбила ему сердце… Другие говорят, что он едва ее знал. Просто был одержим ею, больным на всю голову.
Приблизившись к входу в «Ривертаун», вижу с другой стороны девушку. Она стоит лицом ко мне, приглаживает волосы, взъерошивает длинную челку. В укромных нишах сбоку от нее полно Пиратов. Они разговаривают, беззаботно смеются, не подозревая о скрытой угрозе.
Я могу откинуть задвижку, схватить девчонку и захлопнуть зеркало. Никто даже не поймет, куда она делась. То есть, так, шутки ради, разумеется. Мародерам, наверное, было весело.
– В течение нескольких месяцев после его смерти, – говорит Хоук, пока Пиратка наносит помаду, – Уинслет изо всех сил старалась избавиться от тени бессердечной девушки, которая довела мужчину до крайности. Однако вскоре поняла, что именно в этой тени хочет остаться. Она стала скандально известной. Могущественной. Ее боялись. Она не позволила его «выходке» разрушить ей жизнь, на что он, очевидно, рассчитывал, когда обвинил ее в своей предсмертной записке, но… – с налетом гордости произносит Хоук, – девушка также не позволяла никому забыть о своей роли в случившемся. Она исказила историю в свою пользу.
Высмеяв его память.
– Она использовала парнишку в качестве разменной монеты, чтобы спасти себя, не так ли? – Развернувшись, я иду обратно в коридор, по пути касаясь стены свободной рукой. – Сделала из бедолаги посмешище. Наверняка школа ею гордилась. А уэстонцы, должно быть, разозлились.
– Да, – соглашается Трент. – Как-то раз она даже пригласила весь свой класс к себе домой на вечеринку.
Я миную пустые комнаты – в кромешной тьме их обстановку не рассмотреть, – стремительно двигаюсь вперед, преодолевая желание поежиться. Это темнота. Страх сильнее в темноте, когда не знаешь, что тебя окружает.
– Она собрала в кучу все любовные письма и подарки, полученные от него, и вместе с одноклассниками принялась их крушить.
– Мне ведь не понравится Уинслет?
Парень умер. Подобная жестокость была ни к чему.
– Они сломали все, что можно было сломать. Порвали каждое письмо, разбили каждую безделушку. И потом бросили остатки в костер на ее подъездной дорожке.
– Думаешь, она
– Возможно. В отличие от того парня, его лучший друг не был романтиком. Он имел репутацию жестокого игрока на поле. И в жизни. Уинслет знала, что Ночь вражды – его время. Он придет, чтобы отомстить ей.
– Когда она достигла совершеннолетия, естественно.
Слышится его тихий смех.
– Отлично.
Да. Они дождались ее восемнадцатилетия. Если речь идет о несовершеннолетней – это похищение. Если девушка уже взрослая, они могли сказать, что она просто сбежала.
– Он нашел ее той ночью?
В памяти всплывают сообщения, пока я представляю, как они подходили к дому. Были ли они в масках? С разрисованными лицами?
Выскальзываю из прихожей, повсюду чувствуя его присутствие, и возвращаюсь в большую комнату.
– Она ждала, – шепчет Хоук. – Сделала попкорн со своим подопечным. Посмотрела кино. – Окна дребезжат от порыва ветра. – Уложила мелкого спать, после чего накрасила губы перед зеркалом в прихожей.
Футболка неприятно трется о кожу, ворс ковра покалывает подошвы. Мурашки расползаются по ногам. Я пересекаю комнату.
– Помадой? Зачем?
– Затем, что она – оружие, которого ему следовало бояться.
Буквально ощущаю дыхание Хоука, овевающее мою шею, словно оно вырывается прямо из телефона. Прядь волос липнет к коже.
Оглядываясь по сторонам, обыскиваю темные углы помещения. Тени. Где Хоук?
– Она шла по дому, – бормочет Трент, – чувствуя его близость. Всех их. Его друзей.
Я неторопливо перемещаюсь по холлу, зная, что он рядом, наблюдает за мной.
– В ветре, бьющем в двери. В скрипе, донесшемся со второго этажа. В сквозняке из открытого окна, которое она не открывала.
– Что она сделала?
– Уинслет медленно проходила мимо мрачных дверных проемов и раздувающихся портьер, стягивая с себя свитер. А в итоге и брюки.
Тепло растекается по моим рукам, голова начинает кружиться, и я чувствую Хоука. Боюсь, что он меня поймает, одновременно нуждаясь в том, чтобы он пришел. С каждым выдохом в груди все сжимается. Не в состоянии отдышаться, снимаю футболку. Прохладный воздух касается моих грудей.
– Он хотя бы на мгновение испытал страх, наблюдая за ней? – спрашиваю я. – Был ли момент, когда он не знал, что делать?
– Он знал, что делать. – Голос Хоука похож на бархат. Склонив голову, воображаю, как льну к нему. – Ведь он не был гребаным трусом.
Услышав шаги позади себя, улыбаюсь.
– Теплее, – говорю ему в трубку.
– Его сердце бешено колотилось, но руки не дрогнули. Он не дрожал, трогая ее.
Чье-то тело соприкасается с моей спиной, и я хватаю ртом воздух. Вся кожа покрывается мурашками.
Хоук убирает телефон от моего уха. Мои соски напрягаются. Его пальцы вскользь задевают мою спину, пока он перебрасывает волосы мне через плечо.
– Что она сказала, когда он загнал ее в угол? – задает вопрос Трент.
Ухватившись за пояс джинсов, он притягивает меня к себе, утыкается носом в мой затылок.