Мальчишки-ежики
Шрифт:
«Ясно-понятно» обозлился. Схватив модель, он подошел к носатому Глухареву и приказал:
— К пятнице две штуки отформуешь. Смелей надо работать, нечего на ломовой работе деньгу зашибать.
— Смелей… смелей, — передразнивая мастера, ворчал Глухарев, разглядывая модель.
Наворчавшись, носатый принялся сеять землю. Сито бесом заплясало в его руках. Модель верзила раскачал свинцовой кувалдой, потом выдернул ее, да так неудачно, что один край осыпался.
Понося мастера яростными ругательствами, Глухарев с трудом восстановил поломанный край и зашпилил его.
За остаток дня Глухарев с трудом успел приготовить вторую форму.
После заливки у его опок собрались любопытные. Носатый, выбив кувалдой дымящуюся, горелую землю, поднял клещами еще не остывшую отливку; разглядев ее со всех сторон, простонал:
— Брак… недолив!
Те, кто отказались формовать станину, сочувствовали ему и давали советы:
— Ты бы ее вот так поставил. Сюда шишечку, пару солдатиков… а здесь пришпили, чтобы не рвало.
— Напору маловато. Выпара и литники нарастить надо и проколов больше, чтобы газ выходил.
Наслушавшись советов, Глухарев на следующий день в каком-то исступлении сделал три формы и выставил их с наращенными литниками. А после заливки опять каркал:
— Брак… брак! Холера ее раздери!
Он схватил ненавистную модель, снес в конторку, отдал мастеру и потребовал:
— Давай расчет или другую работу. С этим цилиндром запсихуешь — сплошной брак. Без штанов останешься.
— Ну и мастеров же мне господь бог подкинул! — в сердцах сказал «Ясно-понятно». — Привык по-медвежьи дуги гнуть, вот и наломал дров. Ладно, иди. Завтра подберу тебе что-нибудь по ломовому разряду.
И модель цилиндра осталась в конторке.
— Ребята, давайте попробуем, — предложил Лапышев. — Что нам терять? А вдруг получится.
— Валяй, — подтолкнул его Тюляев, — чем черт не шутит.
Напустив на себя солидный вид, Юра сходил к «Ясно-понятно» и уговорил его дать трудную модель хоть на один дань.
С формовкой цилиндра, лапышевская бригада возилась все послеобеденное время. Чтобы газы имели выход, длинной шпилькой ребята искололи землю в верхней опоке, затем с помощью крана сняли ее, закрепили шпильками края формы, и все ломкие места. После этого осторожно раскачали модель и вытащили из земли…
Срывов почти не было. Но и незначительные изъяны не остались без внимания: в крохотные щербинки земля вмазывалась по крупинкам.
Взглянув на работу фабзавучников, мастер одобрительно хмыкнул. Он не ожидал такой тщательной отделки. Посоветовав чуть подсушить лампой форму, «Ясно-понятно» похлопал Лапышева по плечу и, скосившись в сторону стариков, шепнул:
— Утрите им нос, пусть краснеют.
Форму заливали с такой осторожностью, словно это было изделие тоньше шила. И металла не пожалели — дали ему выплеснуться из выпаров.
Ребята с трудом выдержали время, положенное на остывание отливки, потом дружно раскрыли опоку и в несколько рук принялись счищать седую землю.
— Вышла! Вышла, елки зеленые! — первым закричал Тюляев и заплясал.
Отливка была точным отпечатком модели, оставалось только обрубить литники.
— Эй, мастера! — обратился «Ясно-понятно» к формовщикам, отказавшимся от цилиндра. — Поглядите, как можно без брака работать.
— Глухарев! — озорно окликнул Виванов. — Подойди, научись.
Глухарев подошел, но не учиться, а схватить за грудки обнаглевшего молокососа.
— Чего орешь, как полоумный? Может, вон энтого захотел? — пригрозил он, поднося к носу Виванова огромный кулачище.
Носатому не дали обидеть парнишку. На него надвинулась вся бригада.
— Полегче! — сказал Лапышев. — Отпусти парня! И сам не ори, он тебе не подручный.
Глухарев откинул Виванова в сторону.
— Катись и на глаза не показывайся, задавлю, как червяка, — вращая белками и раздувая ноздри, погрозился он. — И ты, бригадир, не пугай, а то сам схлопочешь.
И он, пнув ногой подвернувшееся сито, взбешенным ушел в душевую.
К ребятам, прихрамывая, подошел один из друзей носатого; Жестом собрав их в кучу, поучающе сказал:
— Рабочий рабочего не подводит. Удачей не фасоньтесь. Хвастунов у нас не любят.
Предупреждение было не напрасным. Утром отлитый цилиндр превратился в груду металлических черепков. Браковщик в поисках «соловья» — пустоты в металле нечаянно разбил его.
— Ну и подлецы! — возмутился мастер. — Этого я им не прощу. Готовый цилиндр угробить!
Фабзавучники собрались в кружок. Надо было обсудить: что же предпринять?
Тюляев с горестным видом вытащил пачку «Пушки» и предложил товарищам закурить. Папиросы взяли те, кто не переносили табачного дыма.
Увидев понурых фабзавучников, Глухарев громко загоготал и не без издевки заметил:
— Ишь, задымили! Сейчас в слезы вдарятся, жалиться пойдут. Второго такого им не осилить.
Говоря это, он ногами утаптывал землю в опоке. На ломовой работе он недурно зарабатывал.
— Надо носатому нос утереть, — предложил Лапышев. — Давайте два цилиндра отформуем.
Закончив перекур, парнишки молча принялись просеивать землю и опять заложили в опоку многострадальную модель.
Взрослые литейщики искоса поглядывали на них и с одобрением говорили:
— Молодцы, не отступились. Будущая мастеровая гвардия.
— Сопли помешают, — продолжал свое Глухарев. — Металл только зря изводят.
Ребята не ушли из цеха, пока не убедились, что отливки получились аккуратными, не хуже первой. Но на этот раз они не плясали, а спокойно металлическими щетками счистили с цилиндра обгорелую землю, спилили литники и сами отнесли отливки на обработку монтажникам.