Мальчишки-ежики
Шрифт:
— А где Юра? — спросил Ромка. — Что с ним?
— Молчи! — велел Калитич. — А то нас выгонят. Тебе еще рано разговаривать.
— А вы негромко. Его не покалечили?
— Нет, — зашептала «Слоник». — Отделался синяками и порванной курткой. Там, где вы дрались, милиционеры нашли кастет. Юра сразу узнал, такие в вашем цеху отливали. Прохорова и Маслюкова на допрос вызывали. Но они ни в чем не сознались. Вашего мастера по настоянию Вани Калитича уволили.
— А как живгазета?
— Полным ходом репетируем. На твои роли дублеров взяли. Желающих больше чем нужно.
— Хотят так же по башке получить? — пошутил Ромка.
— Молчи, тебе разговаривать много нельзя, — вмешалась Нина. — Мы тут киселя и морсу принесли. И яблок немного. Поправляйся.
И она стала выкладывать из сумки в тумбочку принесенные банки и кульки. В дверях палаты показалась медицинская сестра и глазами показала, что гостям пора уходить.
Нина крепко сжала Ромке руку и, шепнув: «Я без тебя скучаю, выздоравливай скорей», — ушла.
Оставшись один, Громачев задумался. Ему не первый раз попадало за сочинительство. Может, характер излишне подковыристый? Почему так злятся? Прямо готовы убить. Впрочем, на литераторов всегда нападали, особенно — на сатириков. Чем они упорней отстаивали свои принципы, тем их сильней наказывали. Побеждают сильные духом. Готов ли он к такой жизни?
Ромка еще недостаточно знал себя и не мог заранее сказать, как бы он поступил в том иди ином случае, но уже твердо был уверен, что не отступится от сочинительства, не бросит его.
Через неделю в больницу пришли Лапышев и Домбов. Они принесли кучу новостей.
— В литейке новый мастер, — сообщил Юра. — Он из матросов. Иваном Силычем зовут. Член партии с семнадцатого года. Мужик свой, но без всякого панибратства. Совсем не похож на Пал Палыча. Лестницу трапом зовет, завалочную площадку — мостиком. А когда подавал сигнал на заливку, то крикнул: «Свистать всех наверх!» Ребята Силыча боцманом прозвали.
— А что с Прохоровым? — поинтересовался Ромка.
— Это он хулиганов подговорил, — ответил Юра. — Установить было нетрудно. Маслюков и другие ребята кастеты из бронзы отливали, а Прохоров — из чугуна. Тебя ударили чугунным. Сломанную половинку милиционеры нашли. Оказывается, Прохоров всю шпану своей улицы кастетами снабжал. Не ты один покалечен. Его выгнали из фабзавуча и, видно, будут судить.
— Вот это ни к чему. Ребята и так на нас окрысятся, рассуждал Ромка.
— Ничего подобного, Прохорова мало кто переваривал. Разве что Маслюков.
— Ну, а с Пал Палычем как?
— У следователя никто из ребят относительно посторонних отливок не проговорился. Не хотели Пал Палыча под тюряху подводить. Его уволили только за то, что не сумел в цеху порядка наладить. Легко отделался. Теперь, говорит, маркером в бильярдной устроился.
— А живгазетчики не разбежались?
— Наоборот — много новичков пришло. Выступление прошло под аплодисменты. Тебя вызывали. Сначала конечно мы от волнения задыхались и спотыкались, потом разыгрались. Хочешь, покажем, как с Толей бурсаков изображали? Он был Гороблагодатским, а я — Тавлей.
Сделав зверские физиономии, ребята диким голосом запели:
Сколь блаженны те народы, коих крепкие природы Не знали наших мук, не ведали наук!Затем с прибаутками стали показывать, как надо терзать, стегать и устраивать «волосянки».
Видно, сценка Лапышеву и Домбову пришлась по вкусу. Они с удовольствием разыгрывали ее. Анатолий даже научился ходить как-то боком и делал такую физиономию, что всех в палате рассмешил.
Из больницы Громачев вышел осунувшийся. Сбритые волосы еще не отросли.
— A-а… болящий явился! — шумно встретили его литейщики. — А ну, калека, показывай: какой след наши кастеты оставляют?
Они окружили Ромку и стали рассматривать шрам.
— Фу-у! Мы думали, черепушка расколота, а у него шрамик паршивенький! — говорили насмешники.
— Вам сотрясения мозга мало? — вставил Лапышев.
— Слушай, а после сотрясения он что, истчо умней станет или вовсе очумелым? — спросил Тюляев.
— Сам-то ты очумелый. Простой грамматики освоить не можешь. «Истчо»!
Судя по дурашливым репликам, ребята не считали Ромку виновником перемен.
— Ах вот ты какой герой! — увидев Громачева, сказал новый мастер. — Я думал, заморыш какой, раз дал себя обидеть. Боевых ран не стыдись. Мы, старая гвардия, гордимся ими. Ты думаешь, прежде среди мастеровых хулиганов не было? Были, да еще какие — с мясниками из «черной сотни» на нас нападали. Приходим в цех после потасовки — у одного глаз подбит, у другого скула на сторону. А не унывали, бывало, дразнили друг друга да посмеивались.
— А я и не унываю. Меня кастетом не запугаешь.
— Ну и добро, — заключил мастер. — Так держать!
Летние каникулы
Начались дни зачетов. Впереди замаячили каникулы.
— Ты куда летом поедешь? — спросила Нина Ромку.
— Домой, наверное, куда же еще?
— А не хочешь побродить по Военно-Грузинской дороге? Калитич туристскую группу собирает. Проезд на Кавказ у нас бесплатный, деньги понадобятся только на еду.