Мальцы-Удальцы
Шрифт:
Сосед приветливо помахал, вставая от колеса внедорожника. Перепачканный камуфляжный костюм с отпоротыми нашивками издавал запах технической смазки.
Дядя Игнат сразу понял, что приключилось:
– Поздравляю Никит, ты сегодня видимо на велике не ездил, а как лётчик летал!
– Это т-точно! Пока не упал, даже п-понравилось! Поможете? – слегка заикаясь от волнения, кивнул на покорёженный транспорт Никита.
– А як же. Отрихтовать можно, но не быстро. Видишь, у меня тут срочный ремонт, – показал сосед на груду железных труб, разного диаметра. –
– Это какой автомобиль имеет такие детали? – взлетели брови вверх у Никиты, разглядывая кучу.
Дядя Игнат рассмеялся:
– Какой автомобиль, ты, что грибов объелся? Может, конечно, если на ручном управлении. Ха-ха-ха.
Потом дядя Игнат перестал смеяться и серьёзно добавил:
– На Тиховские поминовения готовлю.
– Вы там в молебне участвуете?
– Нет, сынок. Я, как и многие участвую за кадром. Кладбище подготовить к мероприятию надо. Ограду ветер попортил, вот я новую сварить хочу.
– А почему «за кадром»? – не понял мальчик.
Дядя Игнат примеряя по длине, крутил в руках будущие части забора:
– Память о предках она не показная. Эффектный кадр в телевизоре важен. Он помогает одним узнать, а другим не забыть о подвиге. Да что тут говорить. Пока чтят героев, народ жив. Однако не всякому хочется с речами важными выступать. У многих это такой болью в сердце отзывается, что слёзы льются, не остановить. Я как-то в построении там участвовал, так пока батюшка молитву читал у меня ком в горле с кулак стоял. Тяжело это. Ты только задумайся, что там произошло.
Никита присел на корточки и тоже стал перебирать, сортируя трубы, скопировав действия соседа:
– Про Ольгинский кордон мы сочинение писали. Я в казачьем классе учусь. Мы героем чтим и не забываем.
– Вот ты мне скажи без сочинения, что там было? – уставился на мальчика сосед.
– Горцы напали. Казаки отразили. Но головы сложили. Так почти во всех историях сказано, которые нам преподают. У воинского сословия судьба такая. Я вырасту тоже пойду по стопам отца. Как и он поступлю в Краснодарское Высшее Военное Училище на военно-транспортную авиацию, – отрапортовал Никита.
– О, так это у тебя тренировочный полёт сегодня был, – хохотнул дядя Игнат.
– Храбрости учусь, с горки в плавни съехал, – выставил подбородок паренёк.
– Молодец. А я тебе так скажу – храбрость только в настоящем бою испытать можно. Ты отчеканил, что всё у вас там, в классе как по кальке. Не спеши. Представь, что сам оказался среди отряда казаков меньше двухсот человек, на которых надвигаются четыре тысячи воинов. Подмога не успеет. Предупредить остальных и задержать врага задача. И то ненадолго, чтобы пара станиц за спиной выжили. Всё. Это не про героизм. Это про ответственность воина не дрогнуть перед неизбежной гибелью и про не нарушить присягу, и про самопожертвование, – пепелил взглядом дядя Игнат.
Губы Никиты сжались в тонкую линию. Перед глазами вспыхнули баталии, нарисованные пожилым
Подбородок паренька подрагивал, а он, выговаривая каждое слово, словно цитируя строки из параграфа, произнёс:
– Отряд Тиховского вышел из укрепления, услышав мольбы пленных. Казаки сражались с пешими и конными. Когда кончились снаряды перешли в рукопашный бой и рубили шашками.
Мальчишка стих. Голос не слушался. Тело бросило в жар.
«Почему я раньше этого не понял? Герои это обычные люди, все хотят жить, а они своими жизнями готовы пожертвовать, чтобы жили другие» – плечи мальчишки невольно передёрнулись от пришедшего откровения.
Дядя Игнат подошёл ближе и приобнял его:
– В мирное время жизнь надо беречь. А коли в ратном деле находишься так пуще всего надобно беречь братьев по оружию. Сам погибай, а товарища выручай. По-другому ни как.
Никита прокашлялся, чтобы удержать неожиданно появившуюся слезу:
– Давайте я вам помогу. Что тут ещё надо делать?
Оставив все заботы о двухколёсном друге, он сначала сортировал кучу железа, а затем брал уроки сварки инверторным сварочным аппаратом. В защитной маске мальчик наблюдал, подавая электроды, как дядя Игнат соединяет одна за другой части ограды. Части забора постепенно стали вырисовываться.
«Это будет не просто загородка. Это будет добротно и красиво» – улыбнулся Никита стройным рядам секций забора.
– Вдвоём работа спориться. Спасибо тебе за помощь, – поблагодарил сосед.
– Давайте и покрасим вместе? Только я к бабушке сначала сбегаю, предупрежу, – подпрыгнул Никита.
– От помощи не откажусь, сынок, – обрадовался дядя Игнат и посоветовал, – ты тока переоденься, чтобы дома не влетело потом.
Никита выбежал на улицу. По грунтовой дороге, пролегающей посреди набирающей силу травы, и теснящимися вишнёвыми деревьями навстречу ему шли ребята с велосипедами, бойко что-то обсуждая.
– Айда с нами в плавни? – выкрикнул Толик.
– Некогда мне, – с важным видом заявил Никита.
– Бросай всё, пойдём испытывать Колькин новый велик! – позвал Миша.
– Нет. Спасибо. Мой утром испытывали. Не ездит теперь, – закрутил головой мальчик.
– Что ты как девчонка? Пошли! – стал дразнить Толик.
– Жизнь беречь надо, не война, чтоб так рисковать, – вспоминая слова дяди Игната, вымолвил Никита, высоко вскинув голову.
Ребята остановились.
Толик прогундосил:
– Это тебе дядя Игнат сказал?
– Да.
– Вот ты, таким как он, трусом и вырастишь! Он никогда на полевые сборы не ходит, и ты прятаться будешь! – расхохотался Толик, запрыгивая на велосипед. – Вперёд! В атаку!
Мальчишки понеслись к горке, провожаемые грустным взглядом Никиты.
Грозовым облаком он поплыл домой. Чувства обиды и досады терзали его, добавляя силы в движения. Он захлопнул калитку так, что бабушка, которая развешивала во дворе бельё, подпрыгнула и обернулась.