Маленькая богиня

Макдональд Йен

И тут я испугалась. Я возвращалась в Дели, и страх словно летел впереди меня. Город джиннов превратился в город слухов. Правительство подписало акт Гамильтона. Полиция Кришны обыскивает дом за домом. Просматривают файлы наладонников. Детские игрушки с ИИ запрещены. Самолеты доставляют морскую пехоту США. Первый министр Шривастава намерен объявить о замене рупий долларами. Буря страхов и пересудов, а посреди них — Ашок.

— Последний раз — и я выхожу из игры. Ну ради меня. Последний раз!

Бунгало уже опустело. Вся мебель запакована, остались только сердечники процессоров. Прикрытые чехлами от пыли, они выглядели призраками живущих в них созданий. Этих полиция Кришны могла забирать.

— Мы оба едем в Бхарат?

— Нет, это слишком опасно. Ты отправишься вперед, а я догоню, когда

опасность минует. — Он помолчал. В этот вечер даже шум машин за стеной звучал иначе. — Мне нужно, чтобы ты взяла больше чем обычно.

— Сколько?

— Пять.

Он видел, как я попятилась, когда он протянул руку к моему лбу.

— Это не опасно?

— Пять, и на этом все. Раз и навсегда.

— Это не опасно?

— Это серийные дополнения, у них общий основной код.

Я давно уже не обращала взгляд к самоцветам, которые Ашок нанизывал в моем черепе. Электроника. Мозг в мозгу.

— Это не опасно?

Ашок сглотнул и помотал головой: западное «нет». Я закрыла глаза. Через секунду я ощутила теплое сухое прикосновение его пальца к моему внутреннему глазу.

Мы прибыли, когда медная лента рассвета сияла сквозь джали. Мы сознавали, что страдаем от сильного обезвоживания. Мы понимали, что нуждаемся в медленно расщепляющихся углеводах. У нас понизился уровень ингибиторов серотонина. Проем окна, в который било солнце, был подлинной могольской аркой. Белковые цепи в моей голове являлись моделями DPMA один восемь семь девять дробь омега, с лицензией биоскана Бангладора.

Все, что возникало перед глазами, вспыхивало радугой интерпретаций. Я видела мир через странные мании своих новых постояльцев: медик, специалист по питанию, архитектор, дизайнер биочипов, инженерный ИИ, руководящий полчищами ремонтных роботов. Насатья, Вайшванара, Майа, Брихаспати, Тва-стри — мои личные демоны. Это был уже не другой. Это был легион. Я стала многоголовой деви.

Все утро и до вечера я мучилась, пытаясь разобраться в мире, состоящем из пяти миров, пяти впечатлений. Я сражалась. Сражалась, чтобы превратить нас в меня. Ашок суетился, подергивал свою кудлатую бородку, пытался смотреть телевизор, просматривал почту. Боевые роботы полиции Кришны в любую минуту могли очутиться в его стенах. Они должны были появиться. Я не могла перенести гомона под черепом, муссона интерпретаций. Каждая требовала от меня иной реакции.

Я нашла Ашока сидящим перед его зачехленными процессорами, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Он выглядел большим толстым мягкотелым мальчиком, маменькиным любимчиком.

«Норадреналиновая бледность, умеренная гипогликемия, токсины усталости», — подсказал Насатья.

«Джин-система сохраняет порядок веб-байтов», — одновременно произнес Брихаспати.

Я тронула его за плечо. Он дернулся, очнулся. Снаружи было уже совсем темно и душно, от Соединенных Штатов Бенгалии надвигался муссон.

— Мы готовы, — сказала я. — Я готова.

Темный запах гибискуса лился на крыльцо, у которого ждал «мерседес».

— Увидимся через неделю, — сказал Ашок, — в Варанаси.

— В Варанаси.

Он обнял меня ладонями за плечи и легко поцеловал в щеку. Я натянула на голову дупатту. Под ее покровом меня отвезли в службу ночных экспрессов Объединенных Провинций. Я лежала в купе спального вагона, а в голове у меня шептались ИИ, с удивлением обнаружившие друг друга, отражения отражений.

Чоукидар подал мне чай в постель на серебряном подносе. Рассвет осветил расползшиеся трущобные и промышленные районы Варанаси. Мой персональный ИИ-журналист сообщил, что Лок Сабха проголосует за принятие акта Гамильтона в десять утра, после чего посол Соединенных Штатов объявит о торговых льготах избранной нации Авада.

Поезд подтянулся к платформе под знакомым, вытканным ромбами навесом. Похоже, каждый второй пассажир занимался контрабандой. Если это было так очевидно для меня, то, конечно, и для полиции Кришны. Они оцепили пандус выхода с платформы. Я ни разу еще не видела их в таком количестве. За ними стояли солдаты, а

за солдатами — роботы. Носильщик нес мой багаж на голове: свою я использовала, чтобы лавировать в напирающей толпе пассажиров ночного поезда. «Ступай прямо, как тебя учила Мамаджи. Держись прямо и гордо, словно идешь по Шелковому Пути рядом с богачом». Я из скромности накинула на голову дупатту. И тут заметила, что у пандуса толпа скапливается. Полиция Кришны сканировала всех выходящих наладонниками.

Я видела, как пробиваются назад сквозь толпу бадмаши и контрабандисты. Но и в той стороне не было выхода. Вооруженные полицейские вместе с роботами, используемыми при уличных беспорядках, заняли дальний конец платформы. Шаг за шагом людской поток нес меня навстречу полицейским, размахивающим раскрытыми ладонями, словно благословляя пассажиров. Эти штуки способны пробраться под череп и заглянуть в мозги. Мой красный чемодан уплывал вперед, направляя меня к клетке.

Брихаспати показал мне, что они способны сделать с электронными цепями в моих мозгах.

— Помогите, — взмолилась я своим богам.

И Майя, демон-архитектор, отозвался. Его память была моей памятью, а он запомнил модель таких станций задолго до того, как механические пауки начали прясть свою электронную паутину. Два образа вокзала Варанаси наложились друг на друга. С единственным отличием, которое могло спасти мне жизнь. Майя показал мне изнанку вещей. Изнанку платформы. Трубу под люком между чайным автоматом и опорой крыши. Я протолкалась между людьми к маленькому закутку у стены. Помедлила, прежде чем опуститься на колени над люком. Одно движение толпы, толчок, падение — и меня раздавят. Щель крышки была плотно забита грязью. Обламывая и срывая ногти, я выскребла ее и откинула крышку. Из черного квадратного отверстия ударил такой мерзкий запах, что меня едва не стошнило. Я заставила себя спуститься в него, спрыгнуть с метровой высоты в доходящие до бедер отбросы. Прямоугольное пятно света показало мне, куда я попала. Я тонула в экскрементах. Туннель вынудил меня ползти на четвереньках, но в конце маячил полукрут дневного света. Я погрузила ладони в жидкие экскременты. На этот раз мне не удалось удержать в себе утренний чай. Я поползла вперед, стараясь не задохнуться. Такой мерзости я еще не видала. Я ползла на четвереньках под вокзальными путями — к свету, к свету, к свету и наружу сквозь открытое отверстие к лагуне отстойника, где на отмелях засыхающего человеческого кала копошились свиньи и старьевщики.

Я как могла отмылась в полувысохшем русле канала. Дхоби [55] колотили белье о каменные плиты. Я постаралась не прислушиваться к голосу Насатьи, перечислявшему инфекции, которые я могу подхватить здесь.

Я должна была встретиться с девушкой Ашока на улице гаджра. [56] Дети сидели в дверях и в открытых витринах лавок, нанизывая на нитку бархатцы. За эту работу платили слишком мало даже для роботов. Цветы переливались через края клумб и пластиковых ящиков. Шины моего патпата скользили на мокрых розовых лепестках. Мы двигались под балдахином цветочных гирлянд, свисающих с шестов перед лавками. Все здесь пропахло увядшими, гниющими бутонами. Патлат свернул в узкий, совсем темный переулок и завяз в толпе. Водитель прижал ладонью гудок. Люди неохотно расступились. Спиртовый двигатель взвизгнул. Мы медленно поползли вперед. Свободный участок, а за ним путь нам преградил полицейский яаван в полном боевом вооружении. Брихаспати прочел данные, мелькавшие на его забрале: развертывание, связь, ордер на арест. Я прикрывала ладонью нижнюю часть лица, пока водитель переговаривался с полицейским. Что происходит? Какой-то бадмаш. Какой-то датараджа.

55

Дхоби — каста прачек (мужчин и женщин).

56

Гаджра — цветочная гирлянда.