Маленькая голубка

Фрост Лэйла

Я думала, что его мрачное настроение объясняется тем, что он был занят тем, чтобы убедиться, что вечер пройдет гладко. Насколько я могла судить, так оно и было, но он все равно был на взводе.

Давая ему свободу, я смотрела в окно, пока мы ехали в неловком молчании.

Только когда мы приехали домой и стояли в фойе, он, наконец, нарушил молчание.

— Ты уже передумала?

От неожиданности я спросила:

— О чем?

— Об этом. О нас.

— Что?

Говоря медленно,

он выделил каждое слово.

— Ты уже передумала насчет нас?

Уже?

Он пытался меня отпугнуть?

Вот мудак.

Глава 18. Стоит каждой секунды

Джульетта

Во мне клокотала ярость, и я старалась подавить ее. Я не хотела показывать ему, как он на меня влияет. Я не стану подпитывать его нереальное, огромное эго, позволяя ему увидеть, как я раздавлена. Я не буду жалкой и слабой, умоляя его оставить меня.

— Ты этого хочешь? — спросила я.

Теперь была его очередь хмурится. Или прикидываться дурачком, я не была уверена.

— Что?

— Ты привел меня туда, чтобы отпугнуть? — мой контроль над самообладанием ослаб, и я затряслась от гнева. — Ты надеялся, что я убегу, потому что у тебя не хватило смелости…

— Следи за своими словами, Джульетта.

— Иди к черту.

Его глаза сузились.

— Я всю ночь просидел там, беспокоясь, что ты передумаешь, когда увидишь, чем я занимаюсь.

Это вырвало часть огня из моего живота, но я ухватилась за него, поскольку злиться было легче, чем расстраиваться. Это было гораздо безопаснее, чем надежда.

Я скрестила руки.

— Почему несколько боксерских матчей заставят меня изменить свое мнение?

— Это были не обычные бои, — заметил он.

— Пшшш. Я видела и похуже.

Мышцы на его челюсти напряглись.

— Все это незаконно.

— Опять же, я видела и похуже.

Он поднял руку, чтобы пересчитать, поднимая один татуированный палец после каждого пункта.

— Минимальные правила. Наркотики. Женщины.

Я подняла руку и посчитала в ответ.

— Я. Видела. Хуже.

— Господи, что за жизнь у тебя была? — пробормотал он, в его глазах горели эмоции.

— Ничего хорошего. До тебя.

Слова вырвались прежде, чем я успела подумать. Мне хотелось вдохнуть их обратно. Мне нужно было сохранить свою гордость — это было единственное, что у меня было.

Тело Максимо напряглось, его лицо стало таким пугающе пустым, что мой мозг закричал, чтобы я отвернулась. Убежала.

Но я не могла.

Мужчина начал говорить, его голос был ровным и холодным:

— Драки — не самое худшее, чем я занимаюсь.

— Ты ведешь себя так, будто я впервые вижу, как ты занимаешься чем-то незаконным. Ты что, забыл, как мы познакомились?

— Я хочу удостовериться,

что ты понимаешь, что это было не просто единичное пятнышко в прекрасной жизни.

Мне было неприятно думать о той ночи. Она наводила на меня темноту, но не по той причине, по которой должна была. Я заперла это воспоминание глубоко внутри себя и предпочла бы, чтобы оно никогда не появлялось на свет.

Но я заставила себя впервые заговорить об этом.

— В ту ночь, когда мы встретились, ты безошибочно дал понять, кто ты и чем занимаешься. Но я все еще здесь. С тобой. Благодаря тебе.

Его темные глаза сверкнули, когда он провел рукой по своей челюсти. Палец провел по нижней губе, и в его голосе прозвучало предостережение.

— Убедись, что ты знаешь, что говоришь, маленькая голубка. Я буду контролировать тебя. Полностью. Каждый аспект твоей жизни. Ты будешь следовать моим правилам. Если ты их нарушишь, я буду наказывать тебя до тех пор, пока ты не возненавидишь меня, а потом трахать тебя, пока ты не перестанешь это делать, — все это время он шел ко мне, а я стояла на своем. Это заставило его губы скривиться в нечто среднее между ухмылкой и издевкой. — Слишком упряма для своего же блага.

Мое сердце заколотилось так громко, что эхо должно было разлететься вокруг нас. Мой желудок завязался в тугой узел, мысли неслись вскачь, а кровь стучала в ушах.

И я была мокрой.

Чертовски возбужденной.

Обхватив одной рукой мою талию, он запустил другую в мои волосы, накручивая пряди на кулак. Он откинул мою голову назад, заставив кожу головы заболеть.

— Я буду заботиться о тебе до тех пор, пока ты не станешь такой же одержимой и зависимой от меня, как и я от тебя.

Никаких колебаний. Никаких вопросов. Ни мыслей, ни беспокойства, ни гордости.

Автоматически и честно я прошептала:

— Я уже такая, папочка.

Холодная отстраненность, с которой он вел себя весь день, исчезла. Словно с него сорвали маску, и по его лицу свободно разлились вожделение, счастье и облегчение.

Он волновался.

Это было отчаяние в его поцелуе. Расстояние, которое он установил между нами.

Он боялся, что я уйду.

Он не хочет меня терять.

Его язык не дразнил мои губы, не уговаривал их раскрыться. Он проникал внутрь, забирая то, что хотел. То, что принадлежало ему. То, что я с готовностью отдала.

Когда он отпустил мои волосы, чтобы провести ладонью по моей попке и приподнять, я обхватила его ногами. Он оторвал свои губы, как будто это было физически больно, и я застонала, потянувшись, чтобы вернуть их обратно.

— Не хочу рисковать, падая с этих чертовых ступенек и причиняя тебе боль, — объяснил он, начиная подниматься.