Маленькая хозяйка большой кухни
Шрифт:
Я перешла к плечу, а затем и к руке, всё так же осторожно касаясь тканью струпьев. Больше всего я боялась причинить своему пациенту боль, и даже задержала дыхание от усердия.
– Фанни, - позвал де Морвиль, и я не сразу вспомнила, что это моё имя. – Я очень благодарен за помощь, но вам не надо этим заниматься. Я справлюсь сам. Кожные болезни всегда вызывают только брезгливость.
Когда до меня дошёл смысл сказанного, у меня загорелись уши, но я постаралась сказать как можно спокойнее:
– Прекратите болтать
– Но вы ведь не врач, - де Морвиль смотрел на меня снизу вверх, и этот взгляд и смущал меня, и радовал.
– Если я взялась за ваше лечение, - сказала я строго, стараясь не поддаваться ни смущению, ни странной радости, - то я уже врач. Всё, прекратите разговаривать. Вам надо расслабиться и попытаться заснуть.
Он сразу же закрыл глаза и замолчал, а я с облегчением выдохнула, потому что теперь смогла сосредоточиться именно на лечении, а не на взглядах. Я смазывала маслом и ранки, и чистую кожу, и не жалела снадобья. Пусть шёлковые простыни будут испорчены, это ничто по сравнению со здоровьем. А если мои методы подействуют…
Когда со спиной и руками было покончено, нужно было смазать кожу на груди и животе, и я тихонько спросила:
– Как ощущения, милорд?
Вдруг он уже спит? Тогда лучше его не беспокоить.
Но он не спал и произнёс, не открывая глаз:
– Мне можно говорить?
Кажется, я зря упомянула про его чувство юмора. Сегодня у нас будет вечер шуток!
– Можете таинственно помолчать, - сказала я притворно-сердито. – Но тогда я не пойму, действует масло или нет. И перевернитесь на спину, раз уж не спите.
– Приятное чувство, - сказал он, переворачиваясь. – Согревает и в то же время освежает.
– Постарайтесь не расчёсывать болячки, - посоветовала я, обрабатывая язвочки на груди. – Я вижу у вас царапины… Не надо так. Если будет зуд, возьмите на тряпочку немного масла карите и осторожно втирайте. Или позовите меня, я вотру.
С грудью и животом я провозилась дольше, чем со спиной. И не потому, что тут было больше язвочек, а потому что руки у меня дрожали. Вообще, правильно, что мужчин должны лечить мужчины, а женщины… Так меньше волнений…
Я прикусила губу, раздумывая, надо ли попросить герцога приспустить штаны, но тут обнаружила, что он спит крепко, как младенец.
На его ногах я болячек не обнаружила, поэтому не стала мазать там маслом. Укрыла простынёй, загасила светильник, опустила штору, собрала свои снадобья в корзинку и на цыпочках вышла из спальни. Я закрыла дверь и только тогда вспомнила, что можно было заглянуть в сундучок.
Вернуться?..
Шорох в темноте заставил меня вздрогнуть, а от стены бесшумно отделилась тёмная тень. От неожиданности я шарахнулась, прижимая корзинку к груди, но почти сразу разглядела, что это была Гертруда.
Вот только её сейчас не хватало…
– Ты что себе позволяешь, негодяйка?! – начала она бешеным шёпотом. – Тебе было сказано: держись от милорда подальше, а то…
– А то – что? – перебила я её.
Судя по всему, ожидалось нападение, и я потихоньку отступила к лестнице, чтобы не разбудить герцога.
– Драться полезешь? – я укоризненно поцокала языком.
– Фу, Труди, драться некрасиво. Ты же благовоспитанная барышня. Или ты невоспитанная барышня? Или уже не барышня?
Подначивать её было опасно, но я не сдержалась. Ещё саднила оставленная ею царапина, и я уже пыталась объясниться с горничной по-хорошему, но ничего не получилось. Так что совесть моя чиста, и больше я не обязана проявлять кротость и смирение.
– Ах ты!.. – зашипела Труди, но я опять её перебила.
– И не надо мне рассказывать, что у тебя с милордом дружба между подушек, - продолжала я. – Всё это лишь у тебя в мечтах. Только не о том ты мечтаешь, милочка.
– Я тебя!.. – она угрожающе надвинулась на меня, и я уже приготовилась дать свирепый отпор, но тут появилась ещё одна тень.
– Немедленно прекратите! – госпожа Пай-Эстен чуть не скатилась по ступенькам и встала между нами. – Вы что тут устроили?
Ну вот, теперь я была одна против двух врагов. Теперь если позову на помощь, что это, вроде бы, и не будет трусостью.
– Тётя! – шёпотом заверещала горничная. – Эта мерзавка соблазнила его светлость! Я следила за ней и всё видела! Она зашла к нему и пробыла там…
– Замолчи и иди к себе, Труди. Немедленно, - на это раз её перебила госпожа Пай-Эстен.
Труди раскрыла рот, да и я, признаться, была удивлена.
– Но, тётя… - сделала Труди ещё одну попытку.
– К себе, - для верности экономка указала племяннице дорогу – большим пальцем через плечо. – И чтобы больше я тебя возле хозяйских спален ночью не видела.
– Но, тётя!.. – Труди оправилась от изумления и возмутилась. – Ты позволишь этой…
– Хватит, - экономка сказала это негромко, но таким тоном, что Труди тут же замолчала.
Я и сама немного опешила от такого неожиданного заступничества, и теперь просто наблюдала, что произойдёт дальше.
– Мне прекрасно известно, что обещала тебе хозяйка, - продолжала экономка. – Признай уже, что проиграла, и радуйся.
– Чему тут радоваться? – спросила Труди, зло сверкнув глазами.
– Тому, что не согрешила, - парировала госпожа Пай-Эстен, и холодно посмотрела на меня, а потом опять повернулась к племяннице. – Честный труд девушке больше к лицу. Спокойной ночи.