Маленькая книга жизни и смерти
Шрифт:
Мне — этому Первому Лицу Единственного Числа настоящего времени — остаются шесть больших вопросов, ответить на которые нужно без всякой посторонней помощи:
1. Проистекает ли моя неудача найти здесь хоть что-то, что принадлежало бы мне, из невежества и слепоты, из того, что я нахожусь «сверху над собой, слишком близко, в неправильном положении, чтобы увидеть себя таким, какой я есть»? Или, совсем наоборот, из того, что я нахожусь в идеальном месте — уникальном Центре, где я есть настоящий, а не периферийная внешность, где наблюдатель и наблюдаемый наконец встречаются, где я есть я, бдительный до себя? Может быть, она проистекает из самого совершенства моего видения себя, из моего глубокого самопознания и особой способности проникать в свою природу и видеть её такой, какая она есть — как Не-вещность? Может быть, она проистекает не из моих человеческих ограничений где-то там, а из их нечеловеческого
2. Могу ли я тогда с уверенностью сказать, что я на самом деле не то, не другое и не третье, вообще никакая не вещь? Что, если у меня и есть какие-то отличительные неотъемлемые свойства, то они заключаются в том, что у меня нет вообще никаких свойств? Что Я ЕСМЬ, без чего бы то ни было такого, что отличало бы меня от других я есмь? Что я Татхагата, или природа Будды, которая, согласно Алмазной Сутре, узнаётся по тому, что у Неё совсем нет черт?
3. Как я ощущаю радикальный переход отождествления от некой вещи к этой невероятной Не-вещи? Чувствую ли я себя действительно по-другому? Чувствую ли я себя ограбленным, оскорблённым, обиженным, шокированным, поруганным, лишённым своей природы, несчастным? Или я чувствую себя вполне хорошо, я весел, как обычно? А может быть, мне даже легче и свободнее, чем обычно, как будто с меня сняли мучительную и изнуряющую ношу? Это Самоотдаление или это Самореализация? Отчуждение или Возвращение домой? Болезнь или отсутствие боли? (Я повторяю эти вопросы из предыдущей главы, потому что они очень важны.)
И если я действительно испытываю сейчас такое отсутствие боли и облегчение, то разве это не убедительное доказательство моего истинного Я — неотвратимое и неоспоримое? Могу ли я ещё сомневаться, что это Я ЕСМЬ — уникальное и неделимое — как раз то, что я есть?
4. Что значит просто быть и не быть чем-то конкретным? Могу ли я с радостью и уверенностью отзываться на это новое имя Я ЕСМЬ? Может ли быть любое переживание, за исключением этого — совершенно неописуемого, и при этом совершенно естественного чувства, что я не что иное, как Один, Единый и Единственный, — одновременно приносящим удовлетворение, убедительным, основанным на фактах, окончательным?
5. Есть ли какой-то другой способ полностью убедиться в победе над смертью, кроме как быть этим единичным Неумирающим Единым? Быть Единственным, который вне времени, без начала и конца, но в котором всё же происходят все начала, и концы, и рождения, и смерти? Быть Единственным, который неизменен, но всё же охватывает все изменения и является ими? Быть Единственным, который независим?
6. В качестве этого абсолютно вневременного, не имеющего черт и нейтрального Пространства — абсолютно не испытывающего влияния со стороны любой из его составляющих, находящихся во власти времени, — лишён ли я любви? Ощущаю ли я этих смертных существ как ничего не стоящих и нелюбимых? Коль скоро я бдителен до Себя, разве я не нахожу всех и каждого незаменимыми, ведь каждый вносит свой уникальный вклад — положительный или отрицательный (если эти различия здесь что-то значат) — в мою Тотальность, и каждый ценен и достоин любви постольку, поскольку каждый — навеки Я? Конечно, достоин любви и любим не в некоем эгоистичном, требовательном, сентиментальном или пристрастном понимании, но той единственно истинной и необусловленной Любовью, которая обращена к объекту, а не субъекту, и принадлежит ему? Любим той Неумирающей Любовью, которая не может себе позволить списать со счетов ни одно существо, которая не может заставить себя оставить любого из них Времени-Убийце, но выхватывает всех и тащит в Бессмертное?
Тем более что универсальный ключ к загадке Жизни и Смерти оказывается Любовью — той нетленной Любовью, которая не исключает никого из своего Прорыва в Вечность?
Правда ли, что, как говорит Св. Франсуа де Саль: «Мы должны выбрать вечную Любовь или вечную Смерть, а среднего не дано»? Если да, каков мой выбор?
У меня есть все данные. Прямо здесь, в моём Центре, есть все факты, которые мне нужны для того, чтобы разрешить эти шесть вопросов. Да, даже последний! Благодаря тому, КТО Я В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЕСТЬ, я прекрасно вооружён, чтобы ответить на них окончательно, без увёрток и промедления.
То же самое относится и к вам, дорогой читатель! Разве нет?
Путь длиною метр
Ни один человек никогда не терял пути, кроме как по той причине, что, покинув однажды свою Землю, он слишком надолго обосновывался вовне… Многие искали свет и истину, но только вовне, где их нет. В конце концов они уходят так далеко наружу, что никогда не возвращаются и не находят обратный путь внутрь. Бог внутри, мы вовне, Бог дома, мы — чужаки.
Примерно в метре ОТСЮДА проходит одна из самых трудно пересекаемых и хорошо скрытых из всех границ. Это граница, которая разделяет Страну Разума и Страну Абсурда, железный занавес, отделяющий более удалённую землю, в который вещи видятся такими, какие они есть, от более близкой земли, в которой вещи видятся противоположными тому, какие они есть, — с того рода последствиями (начиная с нелепых и кончая непрактичными, и начиная с тех и других и кончая фатальными), которых можно ожидать. Её можно назвать гранью между Землёй Бодрствования и Землёй Снов и Кошмаров, или между Страной Зрячих и Страной Слепых. Названия этих резко контрастирующих регионов не важны, но их реальность, местоположение и протяжённость — дело жизни и смерти.
В Стране Разума, в метре или около того оттуда, где вы находитесь, для того чтобы просто выжить, нужно быть в достаточной мере реалистом: так, чтобы — к примеру — по привычке не увидеть отсутствующие вещи как присутствующие, прозрачные вещи как матовые и единичные вещи как пары. Ещё вы здесь увёртываетесь от идущей навстречу машины, избегаете прогулок по краю скалы и воздерживаетесь от касания раскалённых углей. Всё по понятной причине: ложь самому себе в таких вещах наверняка окажется пагубной. В ближней или Абсурдистской Стране, однако, человек как-то выживает и проживает целую жизнь практически безо всякого реализма, в режиме чистого самообмана. Выживает, но не более того. Постоянно галлюцинировать вредно для здоровья. Что спасает существование такого рода от полного краха, так это тот факт, что оно есть фикция и действительно мнимо, невозможно в любом случае. Заблуждения и обманы, которые выполняют обязанности здравого смысла в Стране Абсурда, к счастью, бессильны сотрясти существующий порядок вещей, не говоря уже о том, чтобы изменить его. Истинные факты этого места так же прочно обоснованы, так же могут быть подвергнуты проверке, так же ясно очерчены и разумны, как и те, что относятся к самой Разумной Стране. Вообще-то это более чем верно, как следует из тестов, которые мы только что провели. И как, вне всякого сомнения, покажет оставшаяся часть этой главы.
Вот образец ложных убеждений, которые, вырастая в Стране Абсурда, я должен выучить, в которые должен всё в большей степени верить, беспрекословно ими жить и в конце концов ими умереть:
1) В моём собственном непосредственном переживании себя, я — нечто очень сложное,
2) которое выглядывает из себя через две маленькие дырки в верхней части,
3) и я вижу многих, таких же, как я, вокруг.
4) Я такой же маленький, такой же непрозрачный и такой же подвижный, как они.
5) Вместо того чтобы быть Пространством для них всех, я — один из них,
6) симметрично противостою каждому, вещь-к-вещи, лицо-к-лицу, подобное-к-подобному;
7) и, соответственно, как они, я родился и умру.
Дело не в том, что в этой Земле Абсурда я испытываю трудности, когда хочу увидеть, что я есть, а в том, что я был воспитан так, чтобы видеть себя как полную противоположность того, что я есть. Подавляя то, чем я вижу себя прямо здесь на расстоянии ноля метров, я подменяю это тем, чем я выгляжу вон оттуда, с расстояния около метра. Я обмениваю, как по бартеру, эту центральную реальность, принадлежащую мне, на ту региональную внешность, и поскольку разница между этими двумя версиями меня тотальна, мой самообман тотален. Таким образом, я прощаюсь с моими чувствами и становлюсь чудилой — сдвинутым от центра на метр или около того. Это подобно тому, как если бы (в виде уплаты вступительного взноса в человеческий клуб) я запер дверь Дома, находясь снаружи, и выбросил ключ, а теперь жил в этом огромном лагере для перемещённых лиц, на границе, мучимый тоской по Дому.