Маленькая птичка
Шрифт:
— Твой отец — Маркус Валентайн.
Глава 17
ЛЕКС
Какая-то часть меня ожидала лжи.
Это то, что люди обычно делают. Мы лжем. Защищаем себя. Наших близких. Иногда, мы даже не хотим этого делать, это просто происходит, потому что в данный момент мы думаем, что так будет лучше.
Где-то внутри, я был уверен, что это ловушка. Ловушка, которую придумали Маркус и Рен, чтобы обеспечить ей безопасность, ее невиновность, но когда смотрю
Мой отец всегда говорил мне, что милость дается тем, кто ее заслуживает, и нет никого более достойного, чем Рен, несмотря на ее фамилию.
Она понятия не имеет, кто ее отец на самом деле. Будучи воспитанная Лоусоном, он был единственным мужчиной, которого она знала, и хотя он далеко не невиновен, он не тот, кто мне нужен.
Решив, что ее смерть не наступит от моей руки, я начал думать о другом плане.
Независимо от ситуации и моей неспособности сделать то, что нужно. Я знал, что есть еще один способ навредить Валентайну.
Он держал свою дочь в надежном месте, но никогда слишком далеко. Наблюдал за ней, души не чаял в ней издалека, обеспечивал ее будущее, готовясь принять ее в семью.
Конечно, семья построенная на лжи и воровстве, но я уверен, для него это очень ценно.
Ее готовили, чтобы она сменила его. Я был почти уверен в этом. Но это «почти» вызывало сомнения, а что, если я ошибся? Что, если это вообще не было планом? Если это так, то какого хрена он мог хотеть ее так сильно?
Они научили ее драться, держать себя в руках, это было ясно.
Я не сомневался, что она могла бы победить мужчину в два раза больше ее, черт возьми, она могла бы победить меня, если бы я немного расслабился, ослабил бдительность ровно настолько, чтобы она проскользнула внутрь. У нее не было проблем с защитой себя и с правильными мотивами, и стимулами, ей не потребовалось бы много времени, чтобы войти в курс дела.
Но на самом деле, как это будет выглядеть, если дочь Валентайна начнет сражаться на стороне их врага?
Люди будут сомневаться в его авторитете, его командовании и силе, если, в конце концов, его собственная дочь могла восстать против него, то почему бы и нет?
И как только он начнет чувствовать, что она ускользает, когда поймет, что теряет ее, я позабочусь о том, чтобы он точно знал, благодаря кому потерял все это.
Я сохраню город, сохраню власть, у меня будет его дочь, а кем он будет? Гниющий труп, погребенный на глубине шести футов.
Глядя на ее лицо сейчас, после того как я назвал ей его имя, я не вижу ничего, кроме пустого выражения.
Девушка бесстрашна.
Ей просто плевать, кто я и что могу сделать, она будет стоять передо мной и давать мне отпор, и, не буду отрицать, мне это чертовски нравится. Я живу для этого.
Ее толчок, когда я тяну, ее драка, ее чертовски идеальное все…
Я подхожу к ней и хватаю ее за подбородок, поднимая ее лицо так, чтобы она смотрела мне
Как мотылек, привлеченный пламенем, она хочет прикоснуться, увидеть, почувствовать, несмотря на вполне реальную угрозу боли. Смерти.
Она борется с этим. Зубы и когти, но она научится.
Будет хорошей девочкой, я знаю, что она будет, и до тех пор я буду держать ее здесь. Со мной.
— Вместе, птичка, мы поставим твоего папу на колени.
— Думаю, ты ошибаешься, — выдыхает она.
— О нет, — качаю головой я, наклоняясь, чтобы коснуться ее губ своими. Они мягкие, в отличие от моих последних поцелуев. Это обещание.
Обещание, что теперь, когда она в моих руках, всегда будет принадлежать мне.
Кажется, она ошеломлена такой мягкостью. Не отвечая на поцелуй, ее губы остаются неподвижными, слегка приоткрыты, а глаза открыты, но в них столько эмоций, что мне не терпится их разобрать.
— Я очень редко ошибаюсь, — говорю ей, — ты скоро узнаешь, спи, у нас несколько трудных дней впереди.
Она хмурится:
— Ты думаешь, я прогнусь перед тобой, но этого не будет. Ты не владеешь и никогда не будешь владеть мной.
— Посмотрим.
Она усмехается:
— Мудак.
— Спи, птичка, — киваю головой к подушкам, — завтра новый день.
— Я здесь не сплю.
Она говорит это, когда я осторожно уговариваю ее лечь на кровать, осторожно толкая, пока ее спина не касается матраса.
— Я буду догонять, — обещаю я. — Куда бы ты ни пошла, я буду за твоей спиной.
Усталость цепляется за нее, затягивая ее под воду. Я заставил ее пройти через ад, он уже должен был догнать ее, и обещание мягкого матраса и теплого тела поет для этого глубоко укоренившегося желания комфорта. Ее тело скручивается само по себе, в центре кровати, она поджимает колени к груди и обхватывает их руками, прежде чем ее глаза закрываются, слишком тяжелые, чтобы бороться.
— Я не позволю тебе победить, — бормочет она в полусне.
Наклонившись над ней, я заправляю ей за ухо медный локон:
— О, птичка, я уже выиграл.
Оставив ее спать в моей постели, я спускаюсь в свой кабинет. Я слишком долго уклонялся от бизнеса, пришло время вернуться в нужное русло.
Я пишу Райкеру, чтобы он встретил меня здесь через час, он был на земле, пока я бы занят с Рен, так что он идеальный человек, чтобы рассказать о том, что там происходит.
Я сижу в кресле за письменным столом, крутя янтарную жидкость в стакане, когда входит моя правая рука. Он все еще выглядит злым, но он верен. Я не блефовал, когда сказал ему, что убью его, и он это знает. Мы, возможно, были друзьями с тех пор, как были детьми, но никто не может сомневается во мне. Даже он. И никто, я имею в виду, черт возьми, никто, даже сам дьявол, не будет угрожать тому, что принадлежит мне.