Маленькие человечки
Шрифт:
Но после завтрака все изменилось. Было так приятно провести день без постоянно снующих вокруг людей, покупателей и продавцов, на чьих лицах, как в зеркале, он каждый день замечал все более углубляющиеся от алчности и беспокойства морщины. Конечно, в гостинице, кроме них, остановились другие отдыхающие, и работала прислуга, но от них можно был» скрыться, отправившись на прогулку по тихой, открытой местности. Что он и сделал, наслаждаясь, несмотря на непрекращающийся дождь, этим диким краем болот и холмов. Вначале он был разочарован тем, что от дома идет только одна тропинка и первые и последние два километра придется
Он брел по ухабистой дороге под потоками дождя. Вокруг простирался унылый пейзаж – вроде бы все время один и тот же, но непрерывно меняющийся: пустынное болото, холмики и впадины, лужи, пятна черной грязи, пустошь, со скудной растительностью и редкими цветами. Его предупреждали: кое-где можно ходить по болоту, но все здесь обманчиво и опасно. С портной уверенностью можно ступать только по дороге, извивавшейся тонкой лентой через все болото. На ней валяйтесь много камней, а окружена она была трясиной с лужами и островками. Все вокруг удивляло его. По узенькой дорожке можно было добраться до отдаленных холмов и опять вернуться к дому.
Дальше лежала дикая, необитаемая равнина, поросшая вереском: камни, кустарники и трава, а над головой – мокрое, серое небо. Там, где камней не было, почва мягко пружинила под ногами. Трава удивляла его своим невероятно ярким изумрудным цветом. Ему очень нравилась эта местность, больше, чем Норвегия, где они отдыхали в прошлом году, больше, чем Доломитовые Альпы, Пиренеи и Абруцци.
Он выбрал север только потому, что его соотечественники в основном ездили на юг. Года два назад, в Каталонии, поднявшись на вершину холма в полной уверенности, что побудет в одиночестве, он увидел семью, загорающую на солнце: бесформенная мать, дочь-блондинка с косичками, отец и два сына. Но теперь Стефан понимал, что дело не в людях. Он почувствовал это в Норвегии: какой-то вопрос, ощущение, что он должен что-то найти. Оно оказалось еще более сильным здесь. «Древняя и девственная страна», – подумал он.
Как всегда в начале отдыха, его тело, подвергнутое физическим испытаниям после года безделья, возмущалось и наказывало болью в мышцах. Он понимал, что нет необходимости жить так, как он. Да и неразумно. Нужно поддерживать себя в форме. Недалеко от их дома находился хороший спортивный зал, и он знал, что туда ходят люди его возраста. Он смог бы выкроить время, если бы захотел. С другой стороны, логично было не перенапрягаться, дать себе расслабиться как на отдыхе, так и дома. Не прилагать усилий более, чем требуется, чтобы затащить в кровать служанку, когда жена пошла по магазинам. Каждый путь по-своему правилен.
Он ускорил шаг, почувствовав под ногами упругий торф. Боль в мышцах утихла – можно сказать, почти прошла. Дождь стучал по непромокаемому плащу, охлаждая вспотевшее тело. Стефан вдохнул влажный воздух. С каждым днем он все более привыкал к этой местности: торф, трава, вереск и запах далекого моря.
Несколько часов он бродил по холмам, а затем снова спустился в долину и направился к дому. Дождь несколько раз прекращался, но не более чем на полчаса, и надежды, что он перестанет совсем, не внушал. Небо все больше темнело. Сапоги сверху промокли, но ноги оставались сухими. Стефан чувствовал радость и голод.
Позади он услышал звук приближающейся машины, но не обернулся. Она остановилась рядом. Это была темно-синяя
– Вас подвезти?
– Нет, спасибо. – Стефан покачал головой.
– Вы уверены? Вы ведь направляетесь в Киллабег, не так ли?
– Да, но я предпочитаю ходить пешком, спасибо.
– Как хотите.
Голова исчезла, и машина тронулась. «Это, наверное, жених Бриджет Шоунси, который, должен приехать сегодня», – подумал Стефан. Девушка ему понравилась, и он почувствовал легкое разочарование, увидев ее избранника. Правда, встреча была чересчур коротка, чтобы составить впечатление о человеке.
Ему предстояло пройти еще более километра, а чувство голода все усиливалось. Он ускорил шаг и вдруг стал напевать мелодию, которую выучил еще в детстве, когда гулял с друзьями под ярким солнцем – в долгие безоблачные дни, заканчивающиеся сумерками у костра, усталостью, песнями и мальчишескими заверениями в дружбе. Но то было в Германии, и мальчик, который жил там, был очень юн.
Перед ужином Бриджет обязательно проводила час вместе с гостями. Это вызывало у Стефана восхищение, так же как и то, что она старалась скрыть свою усталость от работы, которую ей приходилось выполнять. Приезд Дэниела не изменил привычного распорядка.
– Хорошо погуляли сегодня, герр Морвиц? – спросила она во время беседы за рюмкой шерри.
– Прекрасно, – кивнул он.
– Очень жаль, что так сыро. Хуже погоды для прогулки не придумаешь, но у нас не всегда так.
– Для меня это не играет роли.
– Вы очень любезны. – Она улыбнулась. – Я хотела спросить вас об одной вещи.
– С радостью отвечу, если смогу.
– Вот записная книжка. Я обнаружила ее, когда мы несколько месяцев назад производили генеральную уборку. Потом я о ней забыла, а сегодня она попалась мне на глаза. Я плохо знаю немецкий, да тут еще и почерк неразборчивый.
Мягкий зеленый переплет, кожа. Страницы разлинованы голубым, а записи сделаны черными чернилами мелким, острым изящным почерком. В верхней части первой страницы стояла дата: «5 июля», но год не был указан.
– Это дневник, – сказал Стефан.
– Да, – кивнула Бриджет, но я не имею ни малейшего представления чей. Думаю, его можно прочесть, если не знаешь, кем он написан. А вы как считаете?
Он понял, что это был один из способов занять и заинтересовать гостей. Она делала все, чтобы они не скучали. Она, конечно, могла показать дневник Ханни, когда он гулял, но Бриджет должна была уже понять, что Ханни почти всегда всем довольна, а он, напротив, беспокойный человек, которого постоянно надо чем-то заинтересовывать и развлекать.
– Вы говорите, что нашли дневник в этом доме, когда приехали сюда? И не знаете, откуда он взялся? – спросил Стефан.
– Понятия не имею. Дом принадлежал моему дяде. Насколько мне известно, у него не было родственников в Германии. В доме оказался ряд немецких вещей – картины и еще кое-что.
Стефан бегло пробежал первую страницу, и его взгляд остановился на одном предложении: «Нет извинения неудаче, никакого даже частичного оправдания, никакого оправдания в раскаянии». Он почувствовал симпатию к человеку, написавшему это. Дневник его заинтересовал.