Маленькие женские тайны
Шрифт:
«Пожирнее рыбу она, конечно, не могла придумать!» — Клодин невольно сглотнула слюну, решив, что диета диетой — но не поесть палтуса, когда он, можно сказать, сам собой оказывается в ее доме — это преступление против личности. Собственной.
Она выложила в холодильник йогурты, сунула в морозилку стейки — сегодня им не суждено было быть съеденными. Салатную смесь оставила на столе: если уж девчонка взялась готовить ужин, так пусть заодно и салат сделает.
— Миссис Конвей, — окликнул ее Брук, когда она вышла из кухни. — Пожалуйста, не
— Что-о?!
— Там Арлетт работает с документами.
— А Томми? Он… тоже?
— Да. Думаю, через час они уже закончат.
— Спасибо, — кивнула Клодин, с трудом удержав на лице вежливую улыбку. Дойдя до спальни, аккуратно прикрыла за собой дверь и с невольной злостью, как на притаившегося врага, взглянула на другую дверь, возле шкафа — боковой вход в библиотеку.
Пара глубоких вдохов… «Прекрати! — попыталась она взять себя в руки. — Ничего страшного в этом нет, где же еще работать с документами, как не в библиотеке?!» Но голос здравого смысла упорно заглушало чувство жгучей обиды.
Ее библиотека!
Она придумала ее сама, точно зная, чего хочет, объяснила это дизайнеру — а он удачно попал «в тон» и понял ее замысел.
Комната получилась строгой и элегантной — и при этом очень уютной. Мраморный камин — настоящий, где в холодный вечер или просто когда зябко на душе, можно разжечь огонь; стеллажи из черной сосны, ковер с голубовато-серым узором, серый замшевый диван и пара таких же кресел, стол из светлого дерева… И — главное украшение комнаты: прикрытая стеклом ниша в стене, где на черной мраморной подставке стояла золотая львица размером с ладонь, с глазами из топаза.
Это был подарок одного арабского шейха, с которым Клодин довелось познакомиться в прошлом году. Нет, ни о какой романтической истории речи не шло — ему было уже за восемьдесят. Но вышло так, что яхту шейха, на которой, среди прочих гостей, была и Клодин, захватили террористы — и в эти нелегкие дни между ней и стариком возникло нечто вроде дружбы.
История закончилась благополучно — не последнюю роль сыграл в этом Томми. И именно там, на яхте, когда еще неизвестно было, как повернутся события и не погибнут ли они, он сделал ей предложение…
А потом, через два месяца после свадьбы, Клодин получила от шейха подарок — вот эту самую статуэтку. И прощальное письмо — старика к тому времени уже не было в живых.
Так что золотая львица была не просто украшением, но и памятью о людях и событиях, и среди них — о том, как человек, сидевший теперь в соседней комнате, сказал: «Я понимаю, что сейчас неподходящий момент… Ты выйдешь за меня замуж?»…
Прошло несколько минут, прежде чем Клодин наконец заставила себя встать и переодеться в домашние вельветовые брюки и голубой свитер с вышитыми снежинками.
Взгляд ее, помимо ее воли, то и дело останавливался на двери библиотеки. Наконец, не выдержав, она бесшумно подкралась туда, присела на корточки и заглянула в замочную скважину.
Картина, представившаяся ей,
Клодин отпрянула от двери.
А если бы он как раз сейчас захотел передышку сделать — вошел бы и увидел, что она подглядывает?! Господи, как стыдно!
Томми появился через четверть часа. Все это время Клодин просидела на кровати, мрачно глядя перед собой и предаваясь мысленному самобичеванию. Самое мягкое из высказанных в собственный адрес выражений было «ревнивая дебилка».
Войдя, он поцеловал ее в висок.
— Привет! — скинул пиджак, присел рядом и, оттянув ворот ее свитера, зарылся лицом ей в шею. — О-йй…
— Что?!
Он поднял голову.
— Пахнет от тебя обалденно, вот что. Сознавайся — чем это тебя таким вкусным сегодня мазали?
— Клубникой, киви и огурцом, — объяснила Клодин. — И потом еще увлажняющим кремом.
— Ну а чего ты такая кислая?
— Сотовый потеряла…
Не говорить же было ему правду: что она шпионила за ним через замочную скважину, а теперь ее мучает совесть; что не хочется, а придется за ужином встречаться с Арлетт, а главное — что нет-нет да и кольнет в сердце иголочка ревности из-за того, что он целыми днями общается с хорошенькой (очень хорошенькой — не отнимешь!) рыженькой француженкой — и она ничего не может с собой сделать, и никакие доводы разума не помогают, и это бесит ее едва ли не больше, чем все остальное…
— А, чепуха! — отмахнулся Томми. — Новый купишь!
Рука его скользнула ей под свитер — по спине побежали мурашки; пройдясь цепочкой легких поцелуев по щеке, он шепнул ей на ухо:
— Клубникой с киви, говоришь?
Он никогда бы не сознался, но Клодин знала, что разговоры про все эти процедуры в салонах красоты его здорово заводят и теперь он будет изнемогать, дожидаясь, пока они наконец окажутся в постели.
Хотя зачем, собственно, ждать?
— А еще меня сегодня скрабом с жемчужной пудрой массировали, — закинув руки ему на шею, провоцирующе сказала она. — Кожа после этого мягкая-мягкая, как шелковая становится…
Ответом на это, по идее, должен был стать жаркий и страстный поцелуй. И стал — но, увы, слишком короткий, из чего было ясно, что операция «Соблазнение» не удалась.
— Ладно, — Томми встал. — Пойду потренируюсь. Да, забыл сказать, — кивнул в сторону трюмо, — твои вещи привезли.
Только теперь Клодин заметила стоявшие в углу чемоданы — те самые, которые вчера потерялись в аэропорту.
— Закинуть тебе их на кровать, чтобы распаковывать удобнее было? — предложил он.
— Ну, закинь… — вздохнула Клодин, про себя добавив: «Раз, по твоему мнению, кровать не пригодится для чего-нибудь получше…» Лично она была убеждена, что спортзал мог бы полчасика и подождать.