Маленькие женские тайны
Шрифт:
Странным образом ей вдруг стало лучше. Выбрав среди лежавших перед ней листов еще один, она положила его рядом с первым, прочла — и от избытка чувств ударила кулаком по ковру: «Вот оно! Да, вот!»
Номер Дженкинса Клодин набрала через четверть часа.
— Клодин, ну наконец-то! — заслышав ее голос, отозвался он. — Я уже начал беспокоиться — звонил несколько раз, а ваш сотовый не отвечает.
— Да, он у меня на зарядке стоит, — она глубоко набрала воздух, чтобы не было так страшно: а вдруг он не поверит, скажет, что все это лишь глупые фантазии?! — Дженк,
— Что?!
— У меня нет прямых доказательств, но…
— Я слушаю.
— Прежде всего — насчет туалетной воды «Авиньон»: она пахнет ладаном, я специально купила и проверила. А теперь главное. Одна из участниц конкурса — Эффи Ларчмонт живет всего в трех милях от Аахерна, в городке Фиштейл-крик…
Говорила Клодин минут пять. Поначалу Дженк что-то переспрашивал и уточнял — потом слушал уже молча.
Убийца — мать Эффи, та самая женщина в черном…
Сумасшедшая мать — в данном случае это не фигура речи, скорее всего, у нее действительно что-то не в порядке с психикой. Поэтому «пораненное личико» (на самом деле — крохотная царапина на щеке) дочери стало для нее вполне достаточным поводом, чтобы наказать «мерзавку»-обидчицу — и уже после смерти изуродовать ей лицо.
И становится понятным, почему Элен спокойно подпустила к себе убийцу — она не ждала ничего плохого от женщины. А та задушила ее и спокойно вернулась вниз, в банкетный зал.
Следила ли миссис Ларчмонт за девушкой, когда та вместе с Ришаром пошла наверх, или просто наткнулась на нее, поднявшись зачем-то на третий этаж — сейчас об этом сказать нельзя. Зато нападение на Лауру Ното было уже вполне обдуманным шагом.
Клодин все гадала: каким образом преступник нашел ее, ведь адреса участниц конкурса не знал никто, кроме устроителей конкурса. Но если предположить, что преступник — миссис Ларчмонт, то это становится понятно: Аахерн — относительно крупный город, Фиштейл-крик куда меньше; наверняка его жители ездят по выходным в Аахерн за покупками, в том числе и в торговый центр, где работает Лаура.
Так что мать Эффи могла знать, где работает соперница ее дочери. Почему «соперница»? Дело в том, что теперешний конкурс красоты — уже третий, в котором участвуют обе девушки. На прошлогоднем окружном конкурсе корону победительницы завоевала Эффи, зато на состоявшемся полгода назад конкурсе на приз газеты «Звезда Покателло» первое место заняла уже Лаура, Эффи же досталось только третье.
Убить легко, вот что поняла миссис Ларчмонт, оставшись безнаказанной после первого убийства. Так почему бы не сделать это снова — и кто заслуживает смерти больше, чем подлая мексиканка, «укравшая» у ее дочери победу?!..
Клодин рассказывала и боялась, что Дженкинс не согласится, не поверит — или вообще не дослушает, скажет, что все это чепуха.
Но он дослушал до конца, и лишь когда она сказала: «Ну вот, пожалуй, и все», ответил:
— Клодин, то, что вы рассказали, звучит очень убедительно. Но вы же понимаете, что ни один судья не примет это даже как основание для обыска.
— Понимаю…
— С другой стороны, если бы я все еще работал в полиции и ко мне с подобной версией пришел мой напарник, я бы не стал с ходу отбрасывать ее, а начал бы
— И вот еще что, — вспомнила Клодин. — Конечно, это уже больше из области домыслов, но… муж миссис Ларчмонт умер семь лет назад.
Объяснять Дженку дальше нужды не было.
— От-т оно ка-ак, — протянул он — и вдруг заторопился: — Клодин, послушайте, я постараюсь проверить все, что смогу — в управлении шерифа округа Блейн у меня есть кое-какие связи. И… я вам перезвоню.
— Хорошо, — кивнула Клодин.
Когда сыщик отключился, она тоже повесила трубку и, закрыв глаза, устало откинулась в кресле. Вот и все, она сделала все, что могла…
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «И вовсе ни к чему было занудничатъ — я и так знаю, что он прав. Но как хорошо, что он уже вернулся!»
Как она залезла в постель, Клодин не помнила. Но как-то залезла — судя по тому, что, очнувшись, обнаружила себя уже под одеялом.
Несмотря на это, ей было холодно — очень холодно. Каждый глоток воздуха, словно ледяной нож, обжигал горло, чтобы было теплее, приходилось дышать сквозь одеяло; от затылка по всей голове толчками разливалась тупая боль. «Кажется, я здорово разболелась», — подумала она перед тем, как снова отключиться.
«Бррям-м… бррям-м…» Ну что такое — только-только удалось согреться! «Бррям-м…» Выпростав из-под одеяла руку, она нашарила на тумбочке телефон и сняла трубку; хотела сказать «Да» — из горла вырвался лишь слабый сиплый звук.
— Миссис Конвей? — голос был женский, но соображать, кто это, у Клодин не было сил.
— Угу, — мычать с закрытым ртом получалось не так больно.
— Вы долго не отвечали, я даже забеспокоилась. Я вас не разбудила?
— Угу.
— Извините… Привезли ваш чемодан.
— Угу.
— Миссис Конвей, как вы себя чувствуете?
Надо бы было сказать «Не лучшим образом» или оптимистичное «Надеюсь, что к завтрашнему дню будет лучше», но выговорить такую длинную фразу Клодин была не в состоянии, поэтому честно прохрипела:
— Плохо.
На том конце повесили трубку, и она вздохнула с облегчением: никого не хотелось ни видеть, ни слышать, ни тем более с кем-то разговаривать. Но не прошло и минуты, как в дверь без стука ворвалась администраторша. И первое, что сделала — это включила в спальне свет.
Клодин зажмурилась: какого черта?! Глаза же режет! И вообще — кто ее звал?!
Женщина простучала каблучками к самой кровати и испуганно воскликнула:
— Ой! Как же это вы так, деточка?!
Как — «так»? Ну заболел человек, что тут особенного? Но пришлось открыть глаза и натянуть на лицо вежливую улыбку.
— Ничего страшного.
— Ой, у вас и голос совсем больной! Хотите, я вам врача вызову? — не унималась непрошенная доброхотна.
Вот этого Клодин как раз категорически не хотела. Она вообще не любила врачей. Понимала, что они могут помочь, была цивилизованным человеком — но, несмотря ни на что, в глубине души оставалось суеверное чувство, что стоит обратиться к врачу, и болезнь окажется действительно серьезной.