Маленький адепт Великой тьмы
Шрифт:
— Ух, ты, как живой! — Вдруг восхитился Герасик, глядя от перекрестка, до которого они с ребятами к тому времени добрались, вдоль улицы.
Оглянулся и Андрейка: скорым шагом, переходящим на бег, к ним приближался Сидор Колыванов.
— Здравствуйте, ребята, как повезло, что я вас встретил! — Поприветствовал он троицу друзей, словно и не пропадал никуда.
— Здорово, коль не шутишь, — не очень приветливым тоном отозвался Герасик. Он больше всех обижался на неожиданную пропажу приятеля и не очень вежливые ответы его матери на этот счет. — Какими судьбами к нам?
— Я за помощью к вам пришел, —
— Что за помощь тебе нужна? — Принялся уточнять Герасик, не трогаясь, впрочем, с места.
— Генька, брат мой, упал, ногу подвернул, идти не может, — принялся объяснять Сидор.- Он недалеко отсюда, за городом.
— Тогда нужно вон, к Тюпиным зайти, попросить лошадь с телегой, — сделал разумное предложение Сенька.
— Не нужно Тюпиных, — замотал головой Колыванов, — дело в том, что мы с Генькой клад нашли. Если взрослых позвать, они наш клад себе заберут.
— Клад? Какой клад? — Моментально заинтересовался Семен.
— Большой. Серебро там, золото… — принялся очень сбивчиво рассказывать Сидор, — мы с вами поделимся, помогите только брата до дома донести.
— Ну, пошли тогда скорее, — Семка моментально преисполнился жаждой деятельности, едва только услышал про то, что с ним поделятся.
«Недалеко, за городом» оказалось не так уж и недалеко. После того, как последние улицы остались позади, уже полчаса, наверное, шли, и конца-края дороге все еще не было видно. Да еще и Сидор оказался не очень разговорчивым. На большинство вопросов отвечал скупо, чуть ли не односложно, а по поводу найденного богатства и вовсе только говорил, что они сами увидят своими собственными глазами, когда доберутся до места.
— Погоди-ка, — приостановился вдруг Сенька, — мы не на заброшенный Серовский хутор идем?
— Ну, да, — кивнул головой Колыванов, — именно там мы клад и нашли.
— Нехорошее там место, — поморщился Семен, который вообще знал об окрестностях города куда больше своих сверстников, — после того, как там вся семья хозяина хутора угорела в бане, говорят, там всякая чертовщина начала твориться.
— Хутор, как хутор, — отозвался в ответ Колыванов, — сколько там был, ни с какой чертовщиной не сталкивался.
— А ты там долго что ли был? А что ты там делал? — Принялись закидывать его вопросами друзья.
— Давайте поторопимся, Генька уже заждался поди, — не стал отвечать на вопросы Сидор, просто ускорив шаг.
— Где там твой Генька то? — Вопросил Сенька, проходя через скособоченные, распахнутые одной створкой ворота, на подворье заброшенного хутора.
— Пришли уже практически, — отозвался Сидор, делая несколько шагов в сторону от своих спутников.
— А ну, стоять, кто попробует бежать, получит пулю, — из дверного проема полуразрушенного жилого дома, из низенькой, покосившейся баньки и просто из-за края сложенной во дворе поленницы показалось сразу несколько человек с ружьями (или с винтовками, кто их там разберет).
Герасик, оказавшийся ближе всего к воротам, все же попробовал сбежать, отчего получил от догнавшего его мужика ладонью по шее и с криком растянулся на земле.
А потом их, всех троих, заперли в сарае, и, как оказалось, они тут уже были далеко не первыми невольными постояльцами.
— Ребята, и вас поймали? — Кинулся к ним, попавшим со света в полумрак, а потому пока еще плохо видящим, мальчишка, оказавшийся Васькой Трубачевым, на поиски которого Андрейка потратил так много сил. — С вами нас здесь уже семеро будет, остальных ребят людоловы из деревень выкрали.
— А Сидор то шкурой оказался, — озвучил Сенька мысли всех троих. Ну, или двоих, Герасик после того, как его сбили с ног, еще не совсем очухался и передвигался исключительно с поддержкой своих друзей. — Он же нас сюда, как баранов на заклание привел.
Оказавшись в заточении, ребята первым делом проверили, нет ли тут каких-нибудь других выходов. Но сарай, несмотря на отсутствие пригляда за его содержанием, был на удивление очень крепким.
— Ночью попробуем вырыть подкоп, пол тут земляной, до утра, думаю, точно выберемся. — Принял решение Семен, сразу же попытавшийся играть роль командира. Тем более, из более ранних пленников никто ему в этом не препятствовал: они были на удивление пассивны, за исключением Трубачева так и остались сидеть на своих местах, даже познакомиться не подошли.
Андрей же, при словах друга о побеге, почти тут же подумал о своем чертенке. Вроде как, он говорил, что чувствует место расположения Андрейки на расстоянии. Было бы замечательно, если бы он побыстрее смог их отыскать. Тогда можно было бы отправить его к тому же Уланову за помощью. Хотя, конечно, от попыток самостоятельного освобождения парень тоже отказываться не собирался.
Часов через пять или шесть, на улице еще даже совсем не стемнело, дверь сарая со скрипом отворилась. Внутрь зашли двое: один тащил довольно большую кастрюлю с черпаком, а второй стопку глиняных плошек.
— Эй, щеглы, жратва поспела. Подходи по одному.
— Ничего не ешьте, — шепотом оповестил одноклассников Трубачев. — От этой их жратвы словно чумной делаешься.
За плошками с едой подойти все же пришлось (иначе бы, наверное, похитители затеяли их кормить насильно), но есть налитую похлебку не стали. В густом сумраке было очень легко незаметно вылить содержимое плошек наземь. Но это только троица друзей, да еще Васька Трубачев так поступили, остальные ребята послушно выхлебали через край все им выданное до самого донышка.
А еще спустя недолгое время за ними пришли.
— Эй, барашки, выходите на лужок, — со смешком объявил заглянувший, за что немедленно был обруган своим товарищем:
— Сам ты баран, после похлебки с ангельской пылью они тебя, с твоими барашками, просто не понимают, и тут же принялся командовать сам:
— Мальчики, выходите в эту дверь.
Троица сельских ребят, евших похлебку, послушно потянулась к выходу. Следом пришлось выходить и группе Андрейки с приятелями.
Во дворе со времени их пленения произошли кое-какие изменения. Прежде всего, обращали на себя внимания костры, разведенные по углам вырытой во всю площадь двора огромной ритуальной печати. И возле почти каждого костра суетились люди в балахонах: подбрасывали дрова, подкапывали и доводили до ума канавки, читали какие-то тексты. Андрейке даже сначала показалось, что это, пусть и немного усложненная его печать призыва, но печать оказалась все же иной.