Маленький человек из Опера де Пари
Шрифт:
— Чтобы забрать пряничную свинку. Видите, ее нет?
— Но это же бессмысленно! Зачем ее тогда мне прислали?
— Ох, мой платок уже ни на что не годится… — Виктор снял свою любимую голубую рубашку и обмотал ее вокруг кровоточащей шеи Ламбера Паже. Он надеялся, что под английским пиджаком не будет видно, что на нем только майка.
Подняться по ступенькам было делом нелегким. Несколько раз они чуть не покатились вниз друг за другом — то Виктор терял равновесие, то Ламбер Паже вдруг повисал на нем, как тряпичная кукла, набитая не ватой, а кирпичами. И оба опасались, что враг поджидает их наверху. Но там никого не было. По
— Я бы предпочел, чтобы баронесса Бартольди не выбрала этот благословенный час для своей прогулки, — пробормотал Паже. — Должно быть, мы выглядим как два пьянчуги или того хуже — как уличная шпана, попавшая в переделку.
— Уж в переделку-то мы точно попали, — проворчал Виктор.
На улице Ренуар внимания прохожих избежать не удалось. Какой-то шалопай даже запустил в них пригоршней щебня с воплем:
— Глядите на верблюдов! В хлам упились!
— Ну надо же! — вконец огорчился Ламбер Паже. — Я ж никогда ни капли!
У дверей собственного дома он неожиданно уперся — наотрез отказался входить из страха, что убийца подкарауливает его в комнате, но после уговоров Виктора все-таки сдался. На площадке второго этажа навстречу им попалась пожилая дама и заохала при виде соседа:
— Ой-ой, месье Паже, что это вы так закутались? Неужто простыли?
— Да-да, мадам Шанак, ужасно разболелось горло.
— Я вообще-то иду на рынок за репой, но это может подождать. Давайте-ка я приготовлю вам отвар из просвирняка.
— Что вы, не утруждайтесь.
— Напрасно отказываетесь, очень действенное средство. А грелка у вас есть? Могу одолжить…
Вместо благодарности Ламбер Паже захлопнул дверь прямо перед носом сердобольной соседки и сразу бросился на кровать, на которой, как заметил Виктор, простыни не меняли, похоже, с прошлого лета — были они засаленные, скомканные, щедро усыпанные крошками и, помимо одеяла, несли на себе массу вещей, не имеющих отношения к постельным принадлежностям.
Виктор подложил хозяину апартаментов под голову подушки в пожелтевших наволочках. Кровь на шее подсохла, порезы действительно оказались неглубокими, но Паже повезло, что нападавший не задел сонную артерию. Виктор осторожно ощупал его затылок — под волосами обнаружилась незначительная шишка, такая же, как у него самого.
— Ну как? Я серьезно ранен? — слабым голосом вопросил Ламбер Паже.
— Нет. Нужно продезинфецировать и перевязать ваши царапины, они быстро затянутся. По-моему, со стороны нападавшего или нападавших это было что-то вроде предупреждения — ведь им не составило бы труда перерезать вам яремную вену, а они оставили всего-то пару ссадин. Меня же и вовсе просто оглушили…
— Куда вы? Не уходите!
— Я ищу, чем бы промыть и забинтовать вам шею.
— Раковина на лестничной площадке. Только убедитесь, что мадам Шанак убралась восвояси, а то она способна всполошить всю округу.
Пока Виктор суетился вокруг раненого, тот проявлял полнейшее бездействие.
— У вас найдется бинт? Или чистая тряпица?
— В шкафу есть простыня, разорвите ее на полосы.
— Вообще-то ей место на вашем матрасе…
— Ничего, обойдусь. Рвите без зазрения совести.
Виктор послушался, и когда перевязка была закончена, лицо Ламбера Паже словно выглядывало из огромного снежного кома.
— Попытайтесь немного поспать, а потом сходите к аптекарю или к врачу, — посоветовал ему Виктор.
— И что же я им скажу? — скривился Паже. — Что меня сбил омнибус?
— Придумайте что-нибудь поправдоподобнее, язык у вас хорошо подвешен. К тому же как только вы выложите деньги за лечение, вопросы о происхождении ваших ран у врача и аптекаря отпадут сами собой, ничего объяснять не придется. А теперь позвольте вас покинуть — мои совладельцы уже, наверное, соскучились.
…Жил на свете человечек, Сам не больше воробья. На охоте настрелял он Много дикого зверья.— Это я, Адонис. Охота и правда была удачной.
Мельхиор Шалюмо запер дверь своей каморки, потер ручки и принялся раздеваться.
— Все прошло отлично, Адонис! Никто меня не заметил. Признай же, что я не лишен гениальности! Достаточно было нахлобучить берет, накинуть школьную пелеринку, влезть в пару галош, замотаться шарфом до самого носа, и — оп-ля! — перед вами миленький маленький мальчик, на которого никто не обращает внимания! За ними нужно было непременно проследить, понимаешь? Этот книготорговец, повсюду сующий нос, начинает меня нервировать… Ты что, не слушаешь, Адонис? Ах да, сочувствую, у тебя, надо думать, ужасно болит шея, но у меня хлопот полон рот, так что не могу прямо сейчас тебя полечить. Не хнычь, потерпи еще немного.
Мельхиор надел узкие брючки, хлопковую рубашку и темно-серый пиджак, аккуратно запаковал школьную одежду и положил ее на молельную скамеечку.
— Нужно вернуть эти тряпки в магазин. Знаешь, Адонис, упросить кучера следовать за пролеткой моей тетушки Аспазии, которая забыла меня, малютку, в «Магазэн дю Прентан», было нечеловечески просто. Он скушал мою байку и не подавился, к тому же я заранее отсыпал ему царские чаевые. Самым неприятным было то, что мне пришлось пожертвовать усами и побрить ноги. Ну да ничего, волосы отрастут! Коли собираешься сыграть роль надлежащим образом, нужно быть готовым войти в соответствие с ней, а чтобы войти в соответствие с ней, нужно в нее вжиться… Так, почти полдень. Надо срочно разыскать этого пьянчужку Рике. Он сейчас наверняка ошивается где-то в окрестностях казармы пожарных — ждет, что ему поднесут стаканчик вина…
По причине отсутствия фиакров на улице Ренуар Виктору пришлось свернуть на улицу Бертон. Он шел, не видя ничего вокруг и под ногами, по маковому цвету и заячьей капусте, пробивающимся меж булыжников мостовой, мимо дома, где когда-то жил Бальзак, и лечебницы для нервнобольных. [95] Лишь пение петуха за кованой решеткой в обширном саду, по которому бродили неврастеники, и Эйфелева башня впереди, чей силуэт четко выделялся на сером фоне квартала Гренель, ненадолго отвлекли его от напряженных размышлений.
95
Особняк мадам де Ламбаль, затем частная лечебница, которой руководили, помимо прочих, доктор Антуан-Эмиль Бланш и доктор Мерио. (Примеч. авт.)