Маленький друг
Шрифт:
Дэнни промолчал и только неопределенно хмыкнул. Черные танки? Что еще за чушь собачья? Его ноги все еще дрожали, спина была мокрой от противного липкого пота. Ему казалось, что он только что очнулся от дурного сна. О чем они, блин, вообще думали, гоняясь за девчонкой? И что бы они сделали с ней, если бы поймали?
— Черт меня побери, Фариш! — не в силах сдержаться, выругался он. — Кто-нибудь из соседей вполне мог стукнуть на нас полиции! — Да где это видано, ловить ребенка посреди бела дня да еще в приличном районе? Между прочим, похищение детей каралось в Миссисипи смертной казнью. — Это просто сумасшествие какое-то!
Фариш не слушал его, тыча толстым пальцем в окно.
— Смотри, смотри, — возбужденно говорил он, — они везде, они вооружаются! Скоро заварится каша, попомнишь мое слово…
Дэнни, борясь с тошнотой и противным стуком крови в висках, чуть было не сказал:
— Эй, смотри сюда, — Фариш так резко ударил кулаком по приборной доске, что Дэнни вздрогнул. — Ну этот-то ты видишь, так? Этот видишь? Отвечай!
Свет везде — слишком много света. Солнечные зайчики прыгают по векам, рассыпаются на молекулы, забиваются под кожу.
— Мне надо остановиться, — сказал Дэнни.
— Чего?
— Больше не могу вести автомобиль. — Он услышал свой голос как будто со стороны — высокий, с истеричными нотками. Машины пролетали мимо, со свистом разрезая воздух, разбрасывая вокруг себя фонтаны световых брызг. Дэнни едва успел припарковать «транс Ам» около закусочной «Белая кухня», как в голове вспыхнул целый сноп слепящих искр. Он положил голову на руль, как сквозь пелену слыша голос Фариша, рассуждающий о том, какая хилая пошла нынче молодежь. Вот он, Фариш, в два раза больше мета потребляет, а посмотри на него — ему хоть бы что! А почему? Да потому, что Фариш знает, что надо есть, регулярно и помногу, даже когда тебя от еды с души воротит. «А ты, ты прямо как Гам, — Дэнни почувствовал руку брата, сжимающую мышцы его предплечья. — Ты ведь есть забываешь, верно я говорю? Поэтому и стал такой худой — кожа да кости».
Дэнни отупело смотрел в стекло. Молекулы воздуха перед его глазами ясно разлетались на разноцветные атомы. Не очень-то приятно было слышать, что его сравнивают с Гам, но он вдруг понял, что так оно и есть — своей загорелой до черноты кожей, острыми скулами и впалым животом он до смешного напоминал собственную бабку. Он, единственный из ее внуков, самый нелюбимый, был на нее похож. Ну не бред ли?
— Эй, сиди тут, — Фариш, готовый помочь, довольный, что может поучить брата жизни, тяжело вылезал из машины, одновременно доставая из кармана бумажник. — Сиди тут, я знаю, что тебе нужно. Большую колу и горячий бутерброд с ветчиной. Это тебя живо взбодрит.
Он с трудом удержался на ногах и пошел к закусочной, шатаясь, как пьяный капитан на отдыхе. Дэнни остался сидеть в раскаленной машине, вдыхая тошнотворный запах, оставленный Фаришем, и вяло размышляя, сможет ли он проглотить хоть кусок горячего бутерброда. В его воспаленном сознании метался образ улепетывающей девочки, но рядом с ним маячил еще один — той старой дамы на крыльце. Когда он проезжал мимо дома, ее взгляд на секунду упал на него, а потом равнодушно скользнул прочь, и его вдруг пронзила мысль, что он ее знает.
Точно, он знал эту даму, причем хорошо, и это воспоминание шло из глубин его детства, он был в этом абсолютно уверен. Дэнни с трудом повернул голову в сторону закусочной. Через стеклянное окно он видел профиль Фариша, который стоял, перегнувшись через прилавок, и что-то втолковывал хорошенькой маленькой официантке. Та с улыбкой смотрела на брата, как будто он и впрямь мог сказать что-то остроумное. Вообще персонал «Белой кухни» относился к Фаришу на удивление прилично — девушки вежливо слушали его безумные истории, а когда он выходил из себя и начинал орать и махать руками, терпеливо ждали, когда его припадок пройдет, и полицию не вызывали.
Стараясь не выпускать Фариша из поля зрения, Дэнни вылез из машины, обошел ресторан и нашел около входа телефонную будку с болтающимися на цепочке растрепанными «Желтыми страницами». Половина книги была оборвана, но ему повезло, страница на «К» еще держалась. Он сразу же нашел нужное ему имя — «Клив», то, что было написано на почтовом ящике около дома старой дамы. Да, точно, вот она и в «Желтых страницах» зарегистрирована: «Э. Клив, Марджин-стрит, 8».
Где же он ее видел? И вдруг воспоминания хлынули широким потоком — это же бабушка Робина, его одноклассника, только жила она тогда в совершенно другом месте, в таком огромном особняке, как же он назывался? Ну да, «Дом Семи Невзгод» — такое чудн'oе имя! Когда
В те дни Дэнни частенько бегал по улицам, когда приходилось дожидаться отца из бильярдной, и как-то раз забежал во двор одного дома, где увидел Робина, одиноко играющего около крыльца. Минуту они стояли и настороженно смотрели друг на друга, как два маленьких диких зверька, а потом Робин сказал:
— Я люблю Бэтмана.
— Я тоже люблю Бэтмана, — сказал Дэнни, подошел к Робину, и они тогда вместе играли до самого вечера.
А потом Робин взял и пригласил к себе в гости весь класс (поднял руку, встал и обошел всех, оставляя на столе конверты с приглашением). Дэнни долго потом хранил этот конверт. У него самого никогда не было никаких дней рождения, дома никому в голову бы не пришло ему что-то подарить, а отец запрещал ему ходить в гости к другим мальчикам, чтобы «не нахватался идей». Однако в тот раз всех детей повезли на автобусе, поэтому и говорить домашним не пришлось. Дэнни ожидал, что их повезут к дому Робина, который ему очень нравился, но вместо этого они уехали далеко за город через хлопковые поля, по длинной аллее, обсаженной огромными деревьями. Дэнни тогда порядком струхнул, поскольку понятия не имел, как он будет оттуда выбираться. К тому же у него не было подарка. В школе он попытался соорудить подобие подарка из выброшенной кем-то игрушки «Киндер-сюрприза», обернув ее в лист бумаги, вырванный из тетради, но у него не было скотча, и в результате творение его рук выглядело просто ужасно — совсем не так, как полагалось выглядеть настоящему подарку.
Однако, похоже, никто не заметил, что он пришел с пустыми руками, по крайней мере никто ему ни слова не сказал. И вблизи дом не выглядел так величественно, как издалека, — по правде говоря, он вообще разваливался на части, ковры были проедены молью, от потолка отваливалась штукатурка, обои во многих местах отставали от стен. Та самая старая дама, бабушка Робина, руководила всеми, она была такой высокой, прямой и страшной, что дети испуганно замолкали, когда она входила в комнату и нависала над ними, хмуря брови. Но когда они стояли около стола, она передала ему самый большой кусок белого торта на стеклянной тарелочке, с огромной кремовой розой и большой буквой Д от слова «ДНЕМ». Она оглядела своими светло-зелеными глазами столпившихся вокруг стола детей, перегнулась через стол и сунула тарелку прямо в руки Дэнни, стоявшего позади всех, как будто специально выбрала лучший кусок именно для него.
Точно, это была та самая дама, Э. Клив! Он не видел ее ни разу с того самого времени. Потом «Дом Семи Невзгод» дочиста сгорел при пожаре — огонь осветил ночное небо на несколько миль вокруг. Дэнни помнил, каким взглядом его отец обменялся с бабкой, как будто они ничего другого и не ожидали, так и знали, что этим все закончится. Несчастье заносчивых «аристократов» было отличным поводом позлорадствовать, тем более что Гам в юности собирала в тех полях хлопок. Да, бедная старая дама поистине низко пала, если живет в таком маленьком бунгало после своего огромного особняка, и это показалось Дэнни грустным и почему-то загадочным. И Робин давно уже мертв. Робин был хороший, добрый, щедрый мальчик, а какой-то грязный обдолбанный мерзавец взял да и убил его, наверное, просто так, развлечения ради, без всякой цели. В школьном коридоре он тогда удивился, увидев миссис Мартер (противную училку с толстой задницей и начесом на голове, которая однажды заставила Дэнни целую неделю проходить в желтом женском парике за какой-то проступок, о котором он уже и не помнил) без обычного шиньона. У нее были красные, заплаканные глаза, и она что-то возбужденно шептала на ухо другой учительнице. А на следующем уроке миссис Мартер объявила: «Класс, у меня для вас печальные новости», и Дэнни вначале подумал, что она просто разводит их, однако, когда она велела им достать мелки и нарисовать родителям Робина прощальные картинки, он понял, что она не шутит. Он тогда нарисовал Бэтмана, Человека-Паука и всех четырех черепашек Ниндзя, которые стояли, взявшись за руки, около дома Робина. Он хотел нарисовать их в сражении — освобождающими Робина из рук злодеев, но у него получилось плохо, поэтому он нарисовал новую картинку, где они стояли и смотрели прямо перед собой. Подумав немного, он нарисовал себя тоже, немного в стороне. Он знал, что подвел Робина. Если бы он не попался на глаза их кухарке и она не помчалась за ним по улице со шваброй в руке, Робин вполне мог бы быть сейчас жив.