Маленький горбун

де Сегюр Софья Федоровна

– Ах, какие добрые маленькие девочки! Это ваши дочки? Смотрите, смотрите, они согласились поцеловать моего бедного Франсуа. Бедняжка! А как видно, он очень доволен и счастлив.

– Почему же вас удивляет, что моя дочь и племянница охотно целуют Франсуа? Я бы удивилась, если бы было иначе.

– Как я был бы счастлив, графиня, если бы все думали, как вы, – сказал де Нансе, так звали гостя, – но недуг моего бедного сыночка делает его таким застенчивым и неловким! Бедный мальчик слишком привык к тому, что над ним постоянно насмехаются, что все знакомые

ему дети относятся к нему с отвращением. Неудивительно, что он счастлив, видя, как ласково приняли его ваши добрые и прелестные малютки.

– Бедный ребенок, – сказала Луиза де Семиан и с нежным участием посмотрела на Франсуа.

Габриель и Христина держали Франсуа за руки, заставляя его бежать вместе с ними, он же смеялся от души: быстрое движение, по-видимому, нравилось ему.

– Мамочка, этот маленький мальчик сказал нам, что над ним часто смеются и что никто не хочет его целовать! Скажи, почему это? Он такой славный, такой миленький.

Графиня Семиан ничего не ответила, и Франсуа со страхом поглядывал на нее, де Нансе вздыхал и тоже не произносил ни слова.

– Скажите же мне, – спросила Христина, обращаясь к де Нансе, – почему над ним смеются?

– Потому, дети, что он упал и сделался горбатым. Такова была воля Божья, находятся достаточно злые люди, которые смеются над горбатыми, а это очень, очень дурно.

– Ну, конечно, очень дурно, – заметила Габриель, – разве он виноват, что сделался горбатым? И потом – он все-таки очень мил.

– Где же у него горбик, я не вижу, – сказала Христина, обходя кругом Франсуа.

Бедный мальчик страшно покраснел и, пока Христина осматривала его, тревожно оглядывался на нее.

«Боже мой, Боже мой, – думал он, – конечно, если только она заметит мой горб, то, как все другие, станет смяться надо мной».

Графиня де Семиан не знала, как бы остановить Христину незаметным для де Нансе образом. Габриель тоже принялась рассматривать спину Франсуа, вдруг Христина воскликнула.

– Ах, вот, вижу, вижу! Горбик на спине. Ты видишь, Габриель?

– Да, вижу, но это ровно ничего не значит. Бедный мальчик, ты думал, что мы станем над тобой смеяться? – прибавила дочка графини. – Это было бы так нехорошо и зло. Ты больше не боишься, правда? Как тебя зовут? Где твоя мама?

– Меня зовут Франсуа. Мамочка моя умерла, я ее никогда не видел. А мой папа стоит рядом с вашей мамой.

– Как, господин, который разговаривает с тетей, твой папа? – спросила Христина.

– Почему это удивляет тебя, моя малютка? – спросил де Нансе.

– Потому что вы такого большого роста, а он совсем маленький, вы стройный, а он нет, – проговорила Христина.

– Ты говоришь глупости, Христина, – нахмурилась графиня. – Когда же маленький ребенок бывает ростом со своего отца? Подите-ка, поиграйте с Франсуа, это будет лучше, чем, оставаясь здесь, говорить всякие глупости.

– Дайте я поцелую вас, мои добрые малютки, – сказал де Нансе. – Я от всего сердца благодарен вам за то, что вы так ласково приняли моего бедного маленького Франсуа.

Де

Нансе горячо расцеловал Габриель и Христину и ушел с графиней де Семиан. Дети же побежали в рощу собирать лесную землянику.

– Эй, Франсуа, поди сюда! – закричала Христина. – Посмотри, какое славное место. Видишь, сколько здесь земляники? Бери, бери все ягоды.

– Благодарю тебя, – сказал Франсуа. – Скажите, как зовут вас обеих?

– Меня зовут Габриель, – откликнулась дочь графини де Семиан.

– А меня Христиной.

– Сколько вам лет? – спросил Франсуа.

– Мне семь, – ответила Габриель, – моей двоюродной сестре Христине шесть. А тебе сколько?

– Мне… мне… уже десять, – краснея и с запинкой выговорил Франсуа.

– Десять лет! Это много, – заметила Габриель. – Ты, значит, старше Бернара.

– А кто это, Бернар? – удивился Франсуа.

– Мой брат. Он очень добр, и я люблю его. Его нет дома, он ушел брать урок к нашему кюре [2] .

2

Кюре – католический приходской священник.

– Ах, я тоже должен брать уроки у кюре в Дрюни, это деревня близко отсюда.

– Вот и Бернар тоже учится там, – заметила Габриель. – Ты, значит, живешь подле Дрюни?

– Совсем близко, – ответил Франсуа. – За десять минут я дохожу от нашей усадьбы до дома священника.

– Почему же ты прежде никогда не приходил к нам? – с удивлением спросила Габриель.

– Потому что меня не было здесь, – вздохнул маленький горбун. – Из-за моего здоровья папа жил в Италии, доктора уверяли, что там моя спина совсем выпрямится и я вырасту, а между тем за границей мой горб стал еще больше прежнего, и это очень печалит меня.

– Послушай, Франсуа, не думай об этом больше, – твердо проговорила Габриель – уверяю тебя, ты очень, очень миленький. Правда, Христина?

– Я очень люблю его, он, кажется, такой добрый, – отозвалась ее двоюродная сестра.

И обе снова поцеловали горбунчика, который смеялся и казался счастливым. После этого разговора все трое опять принялись усердно собирать землянику, Габриель и Христина наперерыв старались находить лучшие места и указывали их Франсуа, чтобы мальчик не устал, отыскивая ягоды. Через четверть часа они наполнили целую корзиночку, которая висела на руке Габриели.

– Теперь пойдем, – предложила она, отирая свой маленький лобик. – Очень жарко, и ягоды освежат нас. Франсуа, сядь подле меня под ветки этой елки, а ты, Христина, тут, с другой стороны, Франсуа разделит ягоды на три части.

– Куда же мы их положим? – спросил Франсуа. – У нас нет тарелочек.

– Сейчас будут, – ответила Габриель. – Возьмем по большому каштановому листу. Видите? Теперь у нас три отличные тарелки.

Каждый взял свой лист, Франсуа стал делить ягоды, а девочки смотрели на него. Когда он закончил, Габриель сказала: