Маленький хромой принц
Шрифт:
Когда маленького принца принесли назад, в покои его матери, где стояла его колыбелька, в покоях этих уже некому было его поцеловать. Он не мог знать, что мать больше не поцелует его никогда!
А что касается самозваной его крестной матери, никто так и не понял, куда она делась. Впрочем, о ней тут же и забыли.
Только няня, не главная няня, а обычная, выйдя ночью за снадобьем для ребенка, который все плакал и не мог уснуть, увидела в одной из дверных арок что-то, что приняла бы за тень. Но у теней не бывает глаз – добрых и ласковых глаз, а у той, что присела на порожке, они были. От испуга няня закрыла собственные свои глаза рукой и закричала.
А когда она набралась духа взглянуть вновь, никого уже и не было.
Глава 2
Как это обыкновенно бывает, будь осиротевший ребенок крестьянин или принц, мальчика окружили состраданием и заботой. А еще у него была великолепная детская и собственный двор – множество почтительных и предупредительных приближенных, обращавшихся с ребенком соответственно его высокому положению. Никому не разрешалось ни сюсюкать с ним, ни качать на колене, ни уж тем более целовать. Хотя, можно предположить, некоторые все же целовали мальчика украдкой – так он был мил, что удержаться было трудно.
Нельзя было сказать, что принц скучает по матери – дети его возраста на такое не способны. Но казалось, с тех пор, как она умерла, с ним все идет не так. Был таким красивым малышом, а сделался бледным и вялым. Теперь он и рос плохо, особенно плохо росли ножки, а ведь такими пухленькими и сильными они были раньше!
Со дня крестин эти ножки сильно похудели, словно усохли. Он перестал брыкаться, сердясь или играя, как проделывал раньше. Когда мальчику исполнился год, няня попыталась, как водится, поставить его. Мальчик только упал.
Падал он и в другой раз, и в третий. Об этом заговорили: принц, который не может ходить! Какое несчастье для страны!
О том, что несчастье это не только для страны, но и для бедного ребенка, никто особо не задумался. Спустя некоторое время здоровье мальчика пошло на поправку, снова засверкали ясные глазки. Он вновь стал расти, хотя ноги по-прежнему не двигались. Люди продолжали судачить, покачивая головами и строя многозначительные мины. Слухи все множились: с принцем неладно.
Конечно, его отцу-королю никто об этом не упоминал: не следует говорить великим мира сего неприятные вещи. Да и вообще король стал уделять мало внимания и сыну, и всему, что не было связано с его обязанностями правителя.
Люди не предполагали, что он будет тосковать по королеве – ведь она так долго болела! Однако он тосковал по ней. Король сильно переменился после смерти жены. Он переселился в ее опустевшие покои, из которых только и можно было видеть Прекрасногорье. Часто замечали, что он смотрит на эти далекие горы с таким выражением, будто думает, что она улетела туда и сила его желания способна воротить ее обратно. Вот ведь странное совпадение, о котором, впрочем, никто не осмелился ничего выяснять: он пожелал, чтобы принца называли не каким-либо из звучных имен, данных двадцатью четырьмя крестными, а тем простым именем, которым дитя нарекла старушка в сером: Долом в честь его матери Долорес.
Раз в неделю, как велел обычай, принца, одетого в лучшие его наряды, приносили на полчаса к его отцу-королю, но Его Величество обычно был слишком погружен в тоску, что переходила потихоньку в болезнь, чтобы обращать много внимания на ребенка.
Но однажды король сидел со своим братом-герцогом (который делался день ото дня все внимательнее к старшему), а принц Дол играл в углу, переползая туда-сюда с помощью скорее рук, чем ног, отца поразила вдруг тревога.
– Сколько лет Его Королевскому Высочеству? – спросил он няню.
– Два года, три месяца и пять дней, если угодно Вашему Величеству.
– Мне это вовсе не угодно, – сказал король мрачно. – Он должен бы быть лучше развит телесно. Не так ли, брат? У тебя так много детей, ты-то должен знать наверное. Не болен ли мальчик?
– О нет, – произнес герцог, бросая многозначительный взгляд няне, которая застыла столбом, донельзя растерянная, со слезами на глазах. – Ничего такого, о чем Вашему Величеству стоило бы всерьез тревожиться. Несомненно, он с этим справится.
– Справится с чем?
– Гм, с некоторой хрупкостью позвоночника, возможно унаследованной от его дорогой матери.
– Увы, она всегда была хрупкой! Но сколько в ней было очарования! Иди сюда, сынок!
И когда принц обратил к отцу свое милое серьезное личико, так похожее на лицо его матери, король улыбнулся и протянул к нему руки.
Но мальчик не пошел к отцу, а пополз. Лицо короля омрачилось.
– Мне должны были донести об этом! Ужасно, ужасно! Бедный принц! Немедля созвать всех лекарей моего королевства!
Явились все целители. Каждый из них высказал свое, отличное от других, мнение, и способ лечения тоже каждый назначил по-своему. Единственное, в чем они все согласились, было ясно и без них: принц, вероятно, ушибся совсем маленьким и повредил позвоночник.
Неужели никто не помнил, как было дело? Увы, нет. Няньки, все как одна, возмущенно отрицали, что такое вообще могло случиться. Но тут няня, та, простая няня из деревни, сказала, что ребенок упал во время крестин. Некстати оказалась столь хорошая память! Все остальные бранили женщину столь нещадно, что не было ей покоя. А вскоре главная няня, что несла ребенка в тот роковой день (а ведь она была троюродной племянницей герцога) расстаралась, чтобы несчастную отослали от двора. И пришлось ей уехать в родные горы, чтобы не покидала их до конца дней, – так было приказано.
Но король обо всем об этом не знал. После того как прошло первое потрясение, когда он понял, что сын не может ходить, он вновь погрузился в свою мрачную отрешенность. Слишком тяжко, слишком грустно! Между тем Его Величество не привык к тяготам.
Он посылал осведомляться о сыне. Ему отвечали всякий раз, что принц благополучен в той мере, в какой этого можно ожидать. Это было правдой. Ребенка долго мучили, пробуя лечить то так, то эдак, сообразно противоречивым советам врачей. Не желая обидеть кого-либо из этих ученых мужей предпочтением, герцог в конце концов предложил предоставить все природе. А природа, самая мудрая целительница, действительно сделала все, что могла.