Маленький Петров и капитан Колодкин
Шрифт:
"Какую дорогу? Кому дорогу? Зачем дорогу?.."
– Посторонись!
– кричит капитан.
– Посторонись!
– кричат медведи, разевая розовые пасти, и гогочут грубыми мужскими голосами. И цыган рванул ворот, рот до ушей... А боярышни окружают капитана Колодкина, берут его за руки, заталкивают в хоровод, и самая бойкая, волосы лиловые, поет с усмешкой прямо в лицо ему:
– А мой миленок - морячок!..
Капитан хмурится, плечами пожимает, улыбается растерянно - порядка нет, строя нет, ничего нет - толпа!
"Быть бы тем цыганом!
–
– Нет, лучше медведем. Нет, жарко в шкуре, печет... Гармонистом! Вот гармонистом - это да! В хоровод-медведь-пошел-часто-часто-часто-пляшет... Каштанов, Каштанов-то, вприсядку!.. А это еще кто? Ряженый, а с портфелем..."
– Товарищи! Товарищи!
– кричит ряженый с портфелем.
– Нас на площади ждут! Скорей, товарищи! Распорядок нарушаете! Здесь мероприятие не запланировано! Семеницын! (Медведю.) Напляшешься еще, Семиницын! Только день начинается. Товарищи! Ну, знаете, товарищи...
И понесло Маленького пестрым потоком вдоль улицы. Закрутило, как щепку в водовороте. Забило уши музыкой до отказа. Сто оркестров, сто колоколов и вдобавок - одна труба.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Колесник Алеша Солеваров
За одним из поворотов людская река выплеснула Маленького на берег. Зацепился он за лоток с мороженым, а река унеслась. Тихо на улице, только ветер гонит по асфальту обрывки цветной бумаги да оброненный кем-то голубой шар...
Но тишина стояла недолго. Откуда ни возьмись - мальчишки. Ныряют в переулок, кричат.
– Колесник! Колесник!..
Маленький - за ними.
Около магазина "Бакалея - гастрономия" - круг цементированный. Из толпы на круг выезжает человек на одном велосипедном колесе. Сам сидит на железном шестке, педали крутит и жонглирует двумя серыми алюминиевыми тарелками.
Серая кепка с пупочкой, потрепанный костюм... Широкие брючины прихвачены внизу деревянными зажимами для белья.
Маленький пробился ближе.
– Алеша!
– кричат люди.
– Теперь на коньках!..
Человек соскакивает, ныряет в толпу и вскоре снова появляется теперь на каждой ноге у него по колесу. Колеса хитрые - к ним ботинки приделаны, а крепится все сооружение под коленом. И ездит Алеша в самом деле как на коньках: вжик, вжик... Плавно, медленно, пиджак пузырем за спиной...
Маленький подался вперед, в ногах его произошло какое-то движение, будто и сам он скользнул по кругу вслед за Алешей...
Вжик, вжик... Важно закинув голову, не глядя на публику... Поворот, еще поворот... Маленький так живо представил себе это, что даже двинулся с места, ступил шаг... и головой мотнул.
А лицо у Алеши - не дрогнет. И что поразило Маленького: все в этом лице чересчур. Сам - до поворота, а нос - за поворотом! Рот - откройся пошире - заглотит. Уши - ветер подуй сильней - запарусят. ГЛАЗИЩА! БРОВИЩА! А все вместе - ничего получается. Просто большое лицо.
Алеша сел на чурбачок, разувается. Разулся до босых ног, сидит, пальцами пошевеливает, щурится...
– Товарищи, разрешите, позвольте...
К Алеше парень пробился.
– Приветствую, товарищ, я из прессы. Неужели опоздал? Прокатитесь, пожалуйста, для снимочка. В газету.
Алеша помедлил, покачал головой, пошевелил широкими плоскими пальцами ног, стал растирать их...
– В другой раз как-нибудь... Разулся уже...
Кузнечик прицелился в Алешу фотоаппаратом, так, этак... Вздохнул. Захлопнул аппарат. Раскрыл черную сумку. Там пластмассовые кружки, рукоятки всякие. Зазмеился в руке белый шнур микрофона...
– Позвольте взять интервью... Алексей?
– Солеваров, Алексей Федорович, девятьсот тридцать второго года рождения, город Красный Светоч, отец шахтер, мать домохозяйка...
– Да вы не спешите, - ласково заулыбался Кузнечик, - спокойненько, по порядочку. Интересно, как вы искусством этим овладели. Вы же наш самородок, можно сказать...
Теперь Маленький стоял совсем рядом. Руки у Алеши длинные, на первый взгляд он даже нескладный. Челка на глаза... А сами глаза бойкие, серые...
– Про себя? Ну, чего про себя?..
– начал Алеша.
– Батя работал на шахте, купил мотоцикл, Ка-сто двадцать пять... Научился я ездить по-всякому. Стоя, например... Милиция отняла мотоцикл - правила нарушал. Потом кончил ремеслуху, работал на шахте. В армию пошел. Служил на Севере. Там у нас лейтенант был, Горохов, классный гимнаст. "Солеваров, говорит, - вы способный". Я гимнастикой стал заниматься, акробатикой... Турник, брусья, канат... После демобилизации в Москву заехал, пошел в цирк. В первый раз. Увидел там эти велосипеды и заболел... Начал конструировать - плохо получается. Ушел в токаря, чтоб самому детали вытачивать. Шесть моделей сделал, пока получилось... Сначала дома тренировался. Угол от печки отколол. Шкаф пробил... Здесь мы с женой недавно. Связистом я, по столбам лазаю...
– А как жена относится?
– Кузнечик кивнул на колеса.
– Что жена?.. Ругалась сначала, выбрасывала технику... Я тогда схитрил. Я вообще-то не пью, не курю, а тут с ходу: "Не позволишь колеса делать - выпивать буду!.." И порядок. Успокоилась.
– Алеша обвел толпу веселыми глазами. Все засмеялись.
– Хотел жену обучить - стесняется. Людей, говорит, стыдно... А я еще фокусы могу. Дай-ка монету. Любую. Гляди.
Алеша вытянул правую руку. На широкой ладони лежал гривенник. Алеша медленно сжал кулак.
Оглядел всех. Стал разжимать кулак...
Маленький видел его перед собой. Крепкие, с лиловыми подтеками ногти. Пучки волос на пальцах...
Раз! Нет гривенника!..
Алеша хохотал.
– Ну, кто еще? Давай двугривенный!
– Скажите, Алексей, а в цирковое училище не пытались?
– спросил Кузнечик.
– Подавал... Говорят, годы не те... Стар.
– Он поглядел на свои ступни, снова пошевелил пальцами, вздохнул.
– Я этими ногами каждую пылинку чувствую, каждый камешек.