Маленький Сайгон
Шрифт:
Зуан безмятежно посмотрел на него.
— Враги свободы.
— Враги того груза, что вы отправили из аэродрома Нижней Мохаве?
— Да, верно.
— Но зачем они это сделали?
Зуан посмотрел на Фрая сквозь свои толстые очки и встал.
— Прошу в мой кабинет. Нья, помоги матери.
Фрай отправился вслед за Зуаном по коридору. Они вошли в маленький кабинет. Впервые Фрай заметил, что Зуан прихрамывает. Зуан закрыл изнутри дверь. В кабинете стоял стол с настольной лампой, диван, книжный шкаф, на стене висела большая карта Юго-Восточной Азии.
— Некоторые вещи лучше обсуждать наедине, Чак.
— Понимаю.
Зуан
— В каком году закончилась война?
— В семьдесят пятом.
— Тогда вы ничего не понимаете.
Зуан прикрыл спиной высокий серый сейф и набрал комбинацию. Дверь со скрежетом открылась. Он присел на карачки, протянул внутрь обе руки и вытащил оттуда деревянную доску. Прислонил ее к пресс-папье на своем столе. Фрай смотрел на другую карту Юго-Восточной Азии — утыканную разноцветными булавками: синими, красными, желтыми.
— Для многих, Чак, война продолжается до сих пор. Во Вьетнаме есть борцы за свободу, в Кампучии — лидеры сопротивления, много беженцев здесь, в Соединенных Штатах, приближающих день, когда Вьетнам станет свободным. Война не закончена. И не закончится до тех пор, пока они не добьются своей цели.
Фрай сел. Зуан показал на свою карту.
— Желтые булавки означают очаги сопротивления. Синие — местоположение Подпольной армии. Красные показывают районы, в которых наиболее активен полковник Тхак. Вы о нем слышали?
— Я видел фотографию его лица.
— Он руководитель госбезопасности, жестокий и умный человек. Во время войны он сражался в джунглях, и продолжает борьбу сейчас. Знаете, как он поступает с предполагаемыми лидерами сопротивления? Обезглавливает их и насаживает головы на шест для обозрения местным. Во время войны он делал то же самое с теми, кто симпатизировал Западу.
Зуан, скрестив руки, смотрел на карту, словно мог открыть на ней что-то новое.
— Что такое цветные булавки? Мы не можем отобразить того, что влияние полковника Тхака простирается на Кампучию и Таиланд, что его боятся и ненавидят по всей Юго-Восточной Азии. Когда вьетнамское сопротивление стало проявлять активность в Париже, были убиты двое наших лидеров. В Австралии еще двое. В прошлом году в Сан-Франциско патриота зарезали прямо в его собственной машине. Его звали Тран Хоа, он был моим сердечным другом. Мы вместе выросли на окраине Сайгона. Он был мне ближе, чем брат. И все эти преступления не раскрыты, Чак. Никто не был пойман. Все они организованы полковником Тхаком. Все убитые были обезглавлены. А это все равно что его визитная карточка.
Зуан достал из сейфа конверт, сел рядом с Фраем, снял очки и протер их носовым платком.
Затем он вытащил из конверта небольшую подборку газетных вырезок. Статья из мельбурнской газеты сообщала об ужасной находке с известными подробностями; парижская «Монд» публиковала прижизненное фото одного из убитых; заметка в «Сан-Франциско Кроникл» оказалась на удивление мала, учитывая серьезность преступления.
— Не ищите имя полковника Тхака, — сказал Зуан. — Уличить его не в наших силах. Его люди прекрасно обучены и им хорошо платят.
— Он мог направить своих людей в Маленький Сайгон?
— Я в этом уверен.
— Схватить Ли и задушить канал поставок во Вьетнам.
Зуан кивнул.
— Это не так уж сложно, если смотреть с этого угла.
— Но зачем посылать этих людей в Калифорнию, если она сама собиралась во Вьетнам — с грузом?
Зуан кивнул.
—
Фрай задумался. Он медленно начал проникаться тем, что говорил Тай Зуан.
— Если это были люди Тхака, тогда… тогда Ли уже мертва.
— Мы готовы к такой возможности, но нет, это не обязательно. Я уверен, что люди Тхака всегда оставят свой автограф. Они хотят дать нам понять, что разыщут нас хоть на краю земли. И то, что о Ли ничего не известно, в каком-то смысле хорошие новости. Это означает, что у них на нее… другие виды.
— Например?
Зуан убрал вырезки в конверт.
— Ничего не приходит в голову, Чак.
— Но зачем? Вы отправляете грузы, медикаменты, протезы. Зачем засылать киллеров за тысячи миль, чтобы остановить это?
— То, что мы отправляем грузы — это не самое главное. Вы не понимаете тактику ханойского режима и менталитет полковника Тхака. Ли важнее любых грузов. Ее музыка. Ее репутация, ее личность. Она — символ свободы, Чак. Убрать ее — значит лишить людей надежды. Представьте, как мается сердце, если разрушены надежды и наивные мечты. Когда убили наших в Париже, община впала в страх и уныние. Все боялись показать лицо. Как быстрее всего подавить волю народа, если не убивать их солдат и разрушать города?
Фрай задумался.
— А вы обращались в полицию или в ФБР?
Зуан кивнул и показал на небо в окне.
— Для них мои догадки — это теория старика. Они думают, что у меня голова в тумане. Да и какое я могу привести доказательство, кроме того, что рассказал вам? Никакого. Они делают все что могут, чтобы найти местных, которые были сообщниками. Но истинный подстрекатель сейчас находится за тысячу миль отсюда.
— Местные, это вроде Эдди Во?
— Да-да. Молодежь легко поддается влиянию. Ими очень просто манипулировать.
Фрай задумался.
— А что делает Нья для сопротивления?
— Многое, Чак. У нее почти безупречный английский, кроме того, она знакома с бухгалтерией и помогает мне учитывать грузы и договариваться с поставщиками. В университете она проводит работу с соплеменниками. — Зуан сел. — В своих лучших мечтах я вижу, как она делает для нашего народа то, что сделала Ли. Стала символом надежды. В ней есть ясное осознание цели. Я не вмешиваюсь в ее судьбу. Это ее выбор. Среди нашей молодежи немало таких, как она. Они наше будущее.