Маленков. Третий вождь Страны Советов
Шрифт:
«После десяти лет международных испытаний, одно другого тяжелее, которые страна победно преодолела, Советский Союз постепенно окреп. Последствия войны и голода отошли в прошлое. Население увеличивалось в результате демографического подъема. Промышленность росла. Из стен высших учебных заведений выходило около 200 тыс. выпускников, в дополнение к которым подготавливалось также примерно 300 тыс. специалистов со средним техническим образованием».
Если такое состояние страны есть результат кризиса правительства, побольше бы подобных кризисов! Словно в каком-то помрачении рассудка автор ссылается на «маниакальное вырождение подозрительного характера» Сталина и «признаки неспособности
Вот ведь какой получается «свинцовый колпак»: под ним происходит невиданный подъем народного хозяйства, растет количество населения, улучшается его жизненный уровень и повышается культурный уровень! Если некий «колпак» был, то, выходит, он предохранял общество от всяческих бед и определял его устойчивость. На мой взгляд, под идеологическим колпаком находилось сознание Боффа, когда он писал подобные вещи.
Умилительную оговорку делает он: «Мало кто ясно осознавал это противоречие». А может быть, его и не было? Или стремились создать и усилить социальные противоречия именно те, кто желал уничтожить существующий строй и/или обрести благоприятные возможности для личного обогащения?
Именно так все и произошло, когда в конце XX века осуществилась в России — СССР вторая буржуазная и на этот раз победоносная революция. (Возможно, ее точнее называть контрреволюцией. Во-первых, она явилась своеобразным реваншем за провал в феврале 1917 года. Во-вторых, в результате не произошел переход общества на более высокий уровень; напротив, очевидна его деградация буквально по всем параметрам — упадок социальный, научно-технический, экономический, нравственный, культурный.)
Отчасти оправдывает логические несуразицы Д. Боффа то, что его работа относится к концу 1970-х годов (миланское издание 1979 г.). Над ним довлели политические стереотипы западных идеологов. Не исключено, что он выполнял соответствующий социальный заказ. К тому же о положении в СССР он судил преимущественно по всяческим диссидентским сочинениям.
В СССР 1952 года основополагающим событием стал XIX съезд партии — последний, на котором присутствовал Сталин. Можно сказать, на этом съезде были подведены итоги сталинской эпохи и намечены перспективы на будущее. Тем не менее в изданном полумиллионным тиражом учебном пособии «История СССР. Эпоха социализма» (М., 1958) о нем сказано было весьма скупо и неопределенно. Даже не упомянут основной докладчик Г. М. Маленков, не сказано о присутствии на съезде Сталина.
Традиционно «наивное» объяснение этому дал Д. Боффа: «Ход работы XIX съезда, на котором партия окончательно отказалась от своего именования как партия большевиков и назвалась просто Коммунистической партией Советского Союза (КПСС), подтвердил наличие в эти годы глубокого кризиса. В СССР и правители, и управляемые в дальнейшем старались вычеркнуть его из памяти истории; в более позднее время об этом событии стремились говорить как можно меньше (стенограмма выступлений на съезде не была до сих пор опубликована)… Основным докладчиком был Маленков; это поручение, казалось, представляло собой ясное указание на возможного наследника Сталина».
Вновь ссылка на кризис без какого-либо убедительного пояснения, а вдобавок отказ обдумать странный феномен стремления власть имущих вычеркнуть данный съезд «из памяти истории». Почему?
Предположим, страна находилась в критическом положении. Но тогда для Хрущева и его сторонников имело прямой смысл раскрыть суть кризиса, который способствовал свержению сталинизма.
А тут прямо противоположная стратегия умолчания и даже засекречивания.
И все-таки тот же самый Боффа вольно или невольно указал на то, каким в действительности был кризис. Был он связан не со сталинским управлением, а назревал вопреки ему. Правильней было бы говорить о существовании некоторых объективных явлений, создающих угрозу системе, созданной Сталиным. О них много говорил Маленков.
«Он резко акцентировал внимание, — справедливо указал Боффа, — на четырех пунктах: необходимо дать большой простор самокритике и критике «снизу»; дисциплина партийная и государственная должна быть укреплена и должна стать единой для всех, руководителей и руководимых: выдвижение и подбор кадров должны проводиться более строго, не должно быть места для кумовства и личных капризов, как это часто случается; необходимо также усилить идеологическую работу, для того чтобы не допустить возрождения буржуазной идеологии и остатков анти-ленинских групп (то есть оппозиций давнего времени)».
С.докладом о партийном обновлении выступал Хрущев, который приводил аргументы, аналогичные тем, что использовал Маленков. Членам партии предписывалось исполнение новых обязанностей: критика и самокритика; запрет любых форм «двойной дисциплины», одной — для руководителей, другой — для рядовых членов; уважение к «секретности в партии и государстве»; обязанность докладывать наверх о местных «недостатках», «невзирая на лица»; подбор руководителей без каких-либо соображений дружбы, родства или землячества.
Нет никаких сомнений, что повторение Хрущевым основных положений кадровой политики, доложенных Маленковым, свидетельствует о том, что данная проблема считалась ключевой и предварительно обсуждалась со Сталиным. Скорее всего, обсуждение это проводилось преимущественно или даже единственно с Маленковым. Ведь именно он отвечал за кадровую политику в государстве и партии.
Если Сталин счел нужным представить Маленкова своим преемником, то логично предположить, что состояние руководящих кадров вождь считал неудовлетворительным, а наведение порядка в этом деле — важнейшей, первостепенной задачей. (По словам Д. Боффа, «даже если под этими докладами и уставными новшествами и не было подписи Сталина, то наверняка инициатива исходила от него и их содержание контролировалось им же».)
Вот и упоминавшийся выше Н. Верт высказал мнение, что Сталин вынужден был, «не трогая основ, обновить политические, административные, хозяйственные и интеллектуальные кадры государства. Именно с этой точки зрения следует рассматривать изменения, произведенные на XIX съезде партии».
Выходит, никаких особенных секретов нет. Мы приходим к тем же самым выводам, что и антисоветские историки. Не потому, что у нас единые позиции (тут-то как раз наоборот!). Наиболее логичное объяснение: данное мнение верное, ибо основано на фактах. Можно даже сказать, что оно вполне очевидно для любого, кто более или менее внимательно ознакомится с докладом Маленкова.
Но если все так просто и ясно, то почему же советская партийная пропаганда стала замалчивать материалы и основные положения данного съезда? Почему на них не обратили должного внимания?
Ответ, как мне представляется, может быть один: с хрущевских времен и до настоящего времени власть в СССР, а затем в Российской Федерации захватили представители того самого социального слоя, против которого ополчились Сталин и его преемник Маленков.
Итак, заветы Сталина отразились не столько в двух его последних теоретических работах — по языкознанию и экономике, сколько в тезисах доклада Маленкова на съезде партии.