Мальформ
Шрифт:
Кожу Аддерли покрыли те же самые красные узоры, как и на обоях, разбавив это полотно импрессионистов бликами золотого и зеленого.
Прямоугольная полоса света из комнаты девушки скользнула по полу, когда та открыла дверь полностью. Иллюзия развеялась. Тело мальформа стало отражать новую реальность.
Перед новоиспеченной ренвуар высилась долговязая фигура. Руки с гибкими пальцами, которым позавидовал бы любой пианист, почти достигали пола. Они вздрогнули и, изгибаясь в трех углах, сцепились на уровне его груди. Сейчас он напоминал богомола, который собирался отсечь своему противнику
Одежды он не носил, хотя некоторые мальформы пользовались ею точно так же, как и мы. Само его тело, корпус притворщика, имитировало официальный наряд: кожистые складки и пластины собирались в подобие фрака с жесткими надкрыльями, которые сейчас тихо шуршали от нетерпения.
Голова Аддерли гладкая и круглая точно речной камень с крапинками. Его глаза странно задвигались, каждый из них вращался в свою сторону. Один вцепился в Эдит, другой – устремился вглубь комнаты, к маленькому чудовищу в колыбели. Вертикально расположенный рот приоткрылся:
– Как ты себя чувствуешь? Ты голодна? – изрек он.
– Я бы выпила бренди.
Вы бы удивились тому, что явился именно мальформ, а не мать Эдит, но ее саму это нисколько не злило и не изумляло. Сейчас ее мать видит все то же самое, но глазами Аддерли. Ей даже не нужно выходить из своих покоев. Таков их дар. Но Эдит бы назвала их способность проклятием – постоянно видеть глазами друг друга. Но бывает и хуже: например, общий слух или обоняние, это еще менее полезно, или даже общие думы и сны. Одно дело, что мальформы состоят из твоих мыслей и воспоминаний, совсем другое – постоянно быть одним целым.
Способности мальформов могут быть совершенно разными – некоторые из них могут летать, исцелять раны, оживлять сны, создавать материи, даже пищу… Про акушеров вы уже знаете…
Они могут делать много чего иного, всего и не перечислить. Институт Формы и тот не смог бы внести все их умения в реестры. Мальформы приходят, чтобы удивлять нас и менять нашу реальность. Чудо из чудес. Болезнь из болезней.
Мать и Аддерли могли бы очень помочь государству, они могли бы путешествовать, стать шпионами, тайными советниками, кем угодно. Но подобно матери, которая корнями вросла в нобилитет и его жизненный уклад, Аддерли не мог быть кем-то иным. Это ее идеальный супруг, которого она, стало быть, воображала себе с самого девичества. Воплощение ее такта, манер, интересов и позиции в обществе.
– Алкоголь – не лучшее решение, Эдит, – Аддерли уже все определил за нее. – Это может помутить твои мысли…
Кормящая женщина должна блюсти строгий пищевой режим и распорядок. Эдит подобна ей, только кормит она дитя не молоком, а мыслями. Как знать, какие двери мальформу откроет бокал бренди в галерее ее сознания?
– Я войду? – в который раз спросил Аддерли, уже подползая все ближе и ближе. Ладони его коснулись косяков, а пальцы забарабанили по лакированной поверхности. Цок. Цок. Цок. Как будто он носферату из бульварных романов, а ему требуется особое приглашение войти. Зачем тогда вырывать дверь, если все равно не сможешь?
– Прошу, – устало промолвила Эдит, это могло длиться бесконечно долго, пусть уже войдет, посмотрит и уходит. Она отошла в сторону, приглашая того войти.
Согнувшись пополам Аддерли проплыл внутрь. Тело его снова начало меняться в окрасе. Ненавистный мясной оттенок испарялся с его покровов. Теперь он стал спокойного темно-синего цвета.
Эдит прикрыла глаза, вздохнула и затворила дверь.
– Завтра много всего предстоит, – Аддерли склонился над колыбелью.
Он притих, должно быть, изучал нового пришельца.
– Сперва явится портниха. Тебе нужно новое платье. Платье цвета ренвуаров.
– Красное, да, – кивнула Эдит.
Первозданный мир красный, овумы красные, наша внутренность и кровь красные. Красный это цвет ренвуаров и мальформов. Цвет чрева Единства, рождения, жизни и смерти.
Теперь ей предстояло всю жизнь носить красное и его оттенки. С ее белой кожей, голубыми глазами и каштановыми волосами будет сочетаться бордовый. Не такой маркий, не такой яркий, не такой вульгарно утробный, не такой кровавый. Эдит не любила красный цвет. Ей представилось, как она будет плыть красным призраком среди гардин, обоев и кресел цвета мяса, среди красного дерева, красных цветов, красных огней из красных ламп. Она сама станет похожа на Аддерли, частью этого воспаленного алого безумия.
Она так надеялась, что это ее минует. Но для всех обитателей имения Милтон Хаус ее эклюзия радость и данность. Мальформы здесь есть у всех. По иному и быть не могло. Что ж, теперь она достойная дочь Милтонов, а еще достойная ренвуар, принесшая семейству наследника. Ей еще больше казалось, что ее мальформ – это он.
– Затем придет форм-доктор для патронажа, он осмотрит твоего мальформа, – продолжал Аддерли. – А после профессор Ван'e. Потом праздничный ужин, а еще нужно будет договориться о мальформации в храме Формы.
– Ты, Аддерли, гляжу, уже все спланировал, – равнодушно бросила Эдит.
Она уже сидела на кровати, глядя на то, как длинные лапища Аддерли выудили из колыбели ее мальформа.
Он держал извивающегося моллюска. Осьминога. Три глаза такие же, как у Аддерли, шарили по темной комнате. Щупальца осторожно касались присосками его тела.
– Илредда… – прозвучало в тишине. – Ил… редда. Илредда…
Эдит вздрогнула. Это первое слово. Его первое слово. Что еще за илредда?
– Прекрасно, просто прекрасно, – тепло отозвался по-отечески мальформ, в прямом смысле сияя, флюоресцируя от счастья. – Это значит Аддерли, но наоборот… – пояснил он, но уже голосом, который бы принадлежал, скорее, отчиму Эдит, нежели отцу.
Она зажмурилась и потерла пальцами виски. Когда она подняла веки вновь, то увидела Аддерли, держащего на руках вовсе не моллюска, а того же самого мальформа в его неизменном первоначальном виде. Такого же, каким тот вылупился, какого она убаюкивала. Извивающуюся многолапую личинку с огромной зубастой пастью и все теми же тремя черными глазами.