Малолетки
Шрифт:
Ковровая дорожка на лестнице была протерта почти до дыр.
– Майкл, это инспектор Резник. Я поднимаюсь наверх. Моррисон был в спальне. Он сидел спиной к стене между двумя кроватями. Как понял Резник, кровать у окна принадлежала Диане, около нее стояла фанерованная тумбочка с будильником, двумя кружками и книгами: одна, в бумажном переплете, о стрессе, другая, в блестящей цветной обложке, о самоутверждении. На второй кровати около подушек куча мягких игрушечных зверюшек, в ногах лежала подушка с вышитой разноцветными нитками кошкой. На кресле с прямой высокой спинкой лежали тоненькие книжечки с красивыми
Глаза поднялись к нему, но взгляд тут же метнулся в сторону. В левой руне Моррисона была кукла с плоским лицом и похожими на солому волосами, в полосатом, желтом с красным, платье.
– Майкл.
В правой он держал хлебный нож с волнистой режущей кромкой.
Резник осторожно, чтобы не напугать и не привлечь внимания к своим рукам, наклонился к нему.
– Это моя вина, – неожиданно произнес Моррисон.
– Нет. – Резник покачал головой.
– Моя вина!
– Нет!
Заметив, как остекленели глаза Майкла, Резник рванулся за ножом, но опоздал. Резким движением Моррисон хотел проткнуть куклу, промахнулся и вонзил его глубоко в свою ногу. Он удивленно замер, глубоко вздохнул, и тишину дома потряс отчаянный вопль.
– Боже! – воскликнул Резник, глядя, как Моррисон вытащил нож и, разжав пальцы, уронил его на пол.
Он дотянулся ногой до ножа и толкнул его по ковру за пределы досягаемости. Из раны в ноге по брюкам хлынула удивительно яркая кровь.
Резник повернул ручку и открыл окно:
– «Скорую»! – закричал он. – Быстро!
Затем сбросил с кровати одеяло и стал снимать простыню, чтобы сделать жгут.
– 24 —
– Благодарю вас, – еле слышно прошептала Лоррейн, повернувшись к Резнику.
Здесь, в больничном коридоре, среди снующих сестер и врачей она выглядела скорее чьей-то дочерью, но не женой. Если у нее на лице и был какой-либо макияж, то она давно уже смыла его своими слезами. Ее руки ни на минуту не оставались спокойными и все время метались, как мотыльки.
– Я не сделал ничего заслуживающего благодарности.
– Доктор сказал, что, если бы не вы, Майкл потерял бы много крови.
Резник кивнул. Рана оказалась около двух дюймов глубиной и на удивление чистая. Все говорило за то, что его вряд ли оставят в больнице на ночь.
– Пойдемте, – предложил Резник, – я отвезу вас домой.
– Я не могу, – взмах руками, – я не поеду без Майкла.
– Он сейчас спит, а когда проснется, его осмотрят и позвонят вам.
– Все равно.
– Здесь вы ничем не можете ему помочь. И, если не отдохнете сами, не сможете сделать ничего хорошего для него, когда он вернется домой.
Он был уверен, что она готова спорить и дальше, но у нее не осталось больше сил. В течение двух последних дней она перенесла исчезновение приемной дочери и госпитализацию мужа из-за им же самим нанесенной раны. Резник видел, что если она останется здесь, то просто
– Я отвезу вас.
На пути от машины до дома она несколько раз споткнулась. На лужайке стоял только один фотокорреспондент с камерой наготове, чтобы заснять «Лоррейн Моррисон, падающую в обморок на лужайке перед своим домом». Но она собрала все оставшиеся силы и лишила страну сенсационного снимка для первых полос газет. Резник терпеливо дожидался, пока она найдет ключи от дома. «Моя вина» – эти слова Майкла не выходили у него из головы, и он пытался понять, что тот имел в виду.
– Судя по вашему виду вы можете проспать целую неделю, – обратился старший инспектор к Лоррейн в прихожей.
– Как бы мне хотелось, чтобы так и было. – Она слабо улыбнулась. – На самом же деле, сомневаюсь, что смогу заснуть даже на минутку.
– Когда вы последний раз ели? – Резник прошел следом за ней в дом.
– Я не помню.
– Хорошо, присядьте здесь, а я посмотрю, что мне удастся найти.
Она снова попыталась спорить, но силы покинули ее. Резник оставил ее в комнате. Кухня выглядела так, будто сошла с рекламы модного журнала. Резник с грустью подумал, что такую кухню мечтала бы иметь Элен в их доме. Хотя у нее были желания, идущие гораздо дальше. Поэтому-то она и сбежала с процветающим агентом по торговле недвижимостью, имеющим дачу в Уэльсе и «вольво» – достаточно вместительный для супружеской измены на заднем сиденье. «Господи, Чарли! – подумал Резник, разбивая в миску яйца, – ты еще изображаешь из себя праведника».
Когда он вернулся в комнату с омлетом и кофе на подносе, Лоррейн крепко спала прямо на полу, поджав под себя ноги. Улыбнувшись, он поставил поднос рядом с ней и потихоньку направился в двери. Он поворачивал ручку, когда услыхал ее голос.
– Куда вы уходите?
– Поставьте это в микроволновую печь, чтобы разогреть, когда решите поесть.
– Вы сейчас смотрели на меня?
– Только один взгляд.
– Странно. Мне показалось, что кто-то стоит надо мной. Смотрит. Это меня и разбудило.
– Послушайте. Раз уж вы проснулись, то можете поесть, пока еда горячая.
Лоррейн с подозрением посмотрела на омлет и безразлично поковыряла вилкой. Но стоило ей проглотить первый кусочек, как к ней вернулся аппетит.
– Что в нем? – удивленно спросила она.
– О, ничего особенного. Помидор, лук, небольшой турнепс, который я натер, чеснок. Боюсь, что я порезал остатки вашего бекона. Да, и еще я извел все, что оставалось от сливок.
– А что это сверху?
– Сыр пармезан. Я посыпал его сверху после того, как добавил сливок. Если на последние две минуты вы поставите омлет под гриль, получается вот такая корочка.
– Где вы научились всему этому? – Она смотрела на него с удивлением и недоверием.
– Специально – нигде, – Резник пожал плечами, – полагаю, просто нахватался всего понемногу.
– Я научилась готовить у матери.
– О, если бы я учился у своей, везде обязательно присутствовали бы укроп и ячмень и так много клёцок, что я был бы в два раза толще, чем сейчас. Если это вообще возможно.
– Вы совсем не толстый, – вежливо сказала Лоррейн.
– Нет, – улыбнулся Резник, – у меня просто избыточный вес.