Маловероятно
Шрифт:
«Но так было восемь лет назад, — посещает меня мысль. — И только на двадцать четыре часа».
Что я знаю о настоящем Малаки Доэрти?
Что я вообще о нем знала?
— А вот и она.
Мою талию обвивают руки Каллума. На долю секунды меня застает врасплох этот аристократичный британский акцент, и от неожиданности я вздрагиваю.
— Красавица бала, — чувствую возле уха его холодные с улицы губы.
— Ты вовремя. — Я поворачиваюсь, обхватив его руками за шею, и быстро, как будто прикладываю карточку учетного времени, чмокаю его
— А бывало обратное? — морщит он нос.
Никогда. Каллум — самый пунктуальный и надежный мужчина, с которым я встречалась. Полная противоположность эксцентричному необязательному Малу. Снова взглянув на своего парня, я вижу, что он не забыл повязать мой любимый галстук. Темно-зеленый с золотистыми полосками. Где-то через две недели после начала наших отношений мы были в магазине, и я сказала, что галстук напоминает мне об Ирландии. Каллум тут же его купил.
Я выдергиваю из сумочки фотоаппарат, подаренный им мне на день рождения, и делаю снимок богатого парня с пухлыми губами, который заглядывает мне в глаза в поисках одобрения.
Четыре года назад после окончания колледжа я стала подрабатывать фотографом в «Блю Хилл Рекордс». Мне платили какой-то мизер, но «мизер» лучше обычного «ничего», которым меня награждали первые три года стажировки.
Еще я подрабатываю барменом, чтобы хватало на аренду баснословно дорогой квартиры на Манхэттене.
Я сама выбрала жизнь стереотипной нищенки с Манхэттена. От умершего отца мне досталось наследство, но я не собираюсь к нему прикасаться. Такая мысль даже в голову мне не приходит. Будь моя воля, я сожгла бы эти деньги, но тогда маму хватит удар, а я не хочу чувствовать себя виноватой.
Мне никогда не нужны были деньги. Я просто хотела иметь отца.
— Выглядишь великолепно, любовь моя. — Каллум обхватывает мой подбородок большим пальцем и заставляет поднять голову.
Неужели правда? Мужчин вроде Каллума обычно привлекают девушки другой породы. У меня бледная, почти болезненного вида кожа, большие зеленые глаза, густо обведенные подводкой, кольцо в носу и неувядающая любовь к панк-року, которая, наверное, немного не к лицу девушке зрелого возраста, приближающемуся к двадцати семи годам.
Сейчас мои волосы выкрашены в платиновый блонд, но проглядывают золотисто-рыжие корни. «Как земляника на снегу», — говорит Каллум, когда у меня отрастают корни. Я одета в платье в красно-белую полоску, ботинки и чокер с шипами, а волосы повязаны в небрежный конский хвост. Проще говоря, я могла бы сойти за старомодного призрака, который попал к Спенсерам [2] .
Порой я подозреваю, что в первую очередь Каллум запал на мой облик. На эту чудаковатую яркую обертку, которая подняла бы ему статус гораздо быстрее, чем обычная искусственная женушка.
2
Прим. пер.: мультфильм «Мой друг — призрак», где один из героев — призрак музыканта Билли Джо.
«Вы только взгляните, какой Каллум современный и прогрессивный со своей модной артистичной девушкой, хватающейся за любую работу. Грудь у нее натуральная, и она не знается с продавщицами из «Нейман Маркус» [3] .
— Я похожа на кого-то из актерского состава «Битлджуса», — смеюсь я, целуя его в шею. От его низкого рыка тело начинает вибрировать.
Тыльной стороной кисти Каллум убирает выбившийся из моей прически локон и прижимается губами к оголившемуся местечку на шее.
3
Прим.пер.: американская сеть роскошных универмагов.
— А мне нравится «Битлджус».
Он ведь не смотрел фильм. Каллум признался еще на первом свидании, но поправлять его не к месту. Как будто я нарочно ищу проблемы в наших отношениях.
— А знаешь, кто еще мне нравится? — Каллум наклоняет голову ради очередного поцелуя. — Ты в том колье от Тиффани, что я тебе купил.
Ах да. То, что он подарил мне вместе с подобающим платьем, потому что я классная, но рядом с его друзьями я не всегда выгляжу так уж классно.
— Полегче, мне через пару месяцев исполнится двадцать семь. Не подавай идей, — подтруниваю я над ним. Мне претит такое говорить, но я-то знаю, как ему приятно это слышать.
— Отец любит говорить: «Напугал шлюху членом». Знаешь, что это значит, Аврора Белль Дженкинс?
Вон он, мой парень — высокий брокер с Уолл-стрит. С дипломами Итона и Оксфорда. Сквернослов с безупречными манерами.
Мужчина, чья единственная вина заключается в том, что его одобряет моя мать.
Богатый. Влиятельный. Породистый.
Надежный. Добрый. Скучный.
Но мама не знает, что Каллум мне нравится вопреки этим качествам, а не благодаря им. Прошло полгода, прежде чем я уступила его настойчивости, потому что знала, что он нравится матери, а то, что нравится ей, обычно фальшивое и пошлое.
Он обхаживал меня несколько месяцев. А потом вдруг заявился в тот самый бар на первом этаже его дома, где я и работаю, и стукнул кулаком по барной стойке.
— Скажи, что мне сделать, чтобы ты стала моей, — обронил он тем вечером.
— Перестань выглядеть таким собранным и здравомыслящим, — невозмутимо заявила я. — В тебе есть все, что желает для меня мать. А моя мать всегда ошибается в своем выборе.
— Поэтому ты постоянно отказываешь? — Каллум в замешательстве нахмурился. — Я прихожу сюда каждый вечер, умоляя дать мне шанс, а ты не соглашаешься, потому что я, не дай бог, могу понравиться твоей матери?
Я пожала плечами и, протянув руку за очередным запотевшим стаканом, вытерла конденсат.
— Да я же полный отморозок. Меня отчислили с первого курса Оксфорда. С позором. И не потому что плохо учился.
Я выгнула бровь, бросив ему улыбку а-ля «да ладно?». Этого мне мало.
Каллум громко выдохнул, тряся руками так, будто готовится к марафону.
— Ладно, сейчас придумаю. У меня на заднице родимое пятно размером с кулак. Я до сих пор ем на завтрак глазированные хлопья. Каждый божий день. Тренер говорит, что у меня руки как у Риса Иванса, соседа Хью Гранта из «Ноттинг Хилла». Я… я… я не умею плавать! — Он ликующе вскинул руки вверх, и посетители рядом с нами отвлеклись от своих стаканов и заулыбались.