Мальтийский крест

Звягинцев Василий Дмитриевич

— Прочих воинских чинов, — незаметно для себя, под влиянием высоких мыслей, перешёл Олег на стиль восемнадцатого века, — в сём деле участвовавших, наградить, помимо артикула, знаками ордена Святого Георгия первой степени. Со всеми вытекающими правами и преимуществами.

— Так и писать, Ваше Величество? — осмелился переспросить адъютант.

— Что-то не нравится? — удивился Император.

Его приближённые знали, что задавать вопросы самодержцу можно и спорить, если обоснованно.

— Мне — нравится, — слегка улыбнулся штабс-капитан, — я бы всегда теперь так Указы и Рескрипты писал. Повелеть соизволите — лично

редактировать буду, помимо Протокольного приказа. Убедительнее звучит.

Император рассмеялся, похлопал адъютанта по погону.

— На себя тоже представление напиши. Сколько в штабсах ходишь?

— Два с половиной года, Ваше Величество!

— Хватит. Снимай звёздочки… [172]

— Служу России, Ваше Величество! Но я — про кресты. Не положено первую степень давать раньше трёх предыдущих… Георгиевская дума возражать начнёт…

172

Для превращения штабс-капитана в капитана достаточно было отцепить с погон четыре звёздочки. Просвет оставался тот же.

Император лично открыл настенный погребец красного дерева (иностранное слово «бар» он не любил), налил себе и новопроизведённому капитану.

— Давай про кресты. Не положено, говоришь? А мне, скажем, проще Георгиевскую думу распустить, чем заслуживших солдат без достойной награды оставить. Если она, Дума, вдруг не вспомнит такую статью: «Не всегда верному сыну Отечества такие открываются случаи, где его ревность и храбрость постоянно блистать может, оттого следует наградить его немедленно, не держась Устава, яко слепой — стенки». В таком случае самодержавной власти позволено обойти Уложения, дабы заслуги каждого должным образом отметить. А я совсем не уверен, что этим бойцам удастся дожить до золотого крестика, если снизу вверх начинать [173] … Понятно?

173

«Георгиевские кресты», они же — «Знаки отличия Военного ордена», были четырёх степеней, вручались последовательно. До 1915 года изготовлялись из драгоценных металлов. Первая степень — чисто золотая.

— Так точно, Ваше Величество…

— На этом закончим. Пиши второе…

Император снова выглянул в окно с дымящейся папиросой в руке.

— Подожди. Никакого второго. Тот лист закончи, я подпишу. Морского министра ко мне. По тревоге. Посмотрим, как адмиралы умеют бегать…

Адмирал Гостев явился в Кремль через тридцать семь минут. Неплохо, если учесть, что пустая ночная дорога заняла не меньше двадцати. Значит, на пробуждение, умывание, бритьё, одевание в парадную форму ушло не больше пятнадцати. Моряк есть моряк.

— Читай, — сунул ему в руки шифрограмму Олег Константинович.

— Так точно. — Адмирал всё понял мгновенно. — Как прикажете распорядиться?

— Это я бы от тебя лучше послушал. Как мой морской министр думает распорядиться. Не стесняйся. Выпей вот, закури. Пять минут на всё про всё хватит. Или нет? — Олег присел на уголок дивана, вытянул длинные босые ноги. Такие вводные он ставил своим подчинённым, хорунжим и сотникам Уссурийского казачьего войска, сам будучи обыкновенным, почти не причастным к высшим сферам подполковником во время верховых странствий по Маньчжурии и Уссурийскому краю.

— В

Норвежском море, миль на триста северо-восточнее Фарер у нас крейсирует отряд адмирала фон Фелькерзама. Вертолётоносец «Адмирал Исаков», два крейсера — «Диана» и «Паллада», четыре «Новика», корабль обеспечения «Нарова». Запас автономности на вчерашний день — пятнадцать суток. Вооружение — по штату, — не глядя в бумаги, сообщил адмирал.

Точность доклада Императора устроила. Знает Порфирий Игнатьевич диспозицию, знает. Послушаем, куда дальше станет развиваться военно-морская мысль.

— Если я сейчас же поеду в Главморштаб, подниму оперотдел по тревоге и мы начнём готовить боевой приказ немедленно, Фелькерзам его получит часа через полтора, пусть два. Ему на принятие решения и подготовку — ещё два, в лучшем случае. С криком и топотом ударные и десантные вертолёты можно поднять. — Адмирал посмотрел на башеноподобный футляр «Павла Буре», безразлично размахивающего бронзовым, размером в тарелку маятником. — Скажем, в пять по Гринвичу. Над целью они будут около семи. Хорошее время. Не все успеют проснуться. Час на непосредственную работу. Дальше — по обстановке и согласно последующей задаче. Можно на месте подождать подхода отряда, можно улетать…

— Молодец, Порфирий! Начинай командовать. А у меня и других забот достаточно. Вдруг дипломатические осложнения возникнут… Езжай к себе, а я разворачиваю полевую Ставку в Берендеевке. Туда и докладывай. Одно запомни — выжженная земля мне не нужна. Базу, лодки, персонал, документы — чтобы в целости. Если попадутся датчане — ну, вдруг попадутся, — обращаться со всей возможной деликатностью. Их, как ни крути, территория. Надо будет — отдельную претензию предъявим. Королю ихнему… — Император намеренно употребил нелитературное слово, как бы демонстрируя своё истинное отношение к так называемым европейским монархиям.

Для выполнения внезапно поступившего приказа крайней степени срочности контр-адмиралу фон Фелькерзаму пришлось импровизировать в пожарном порядке. В Москве легко принимать «принципиальные решения», а исполнителю нужно думать конкретно. В штабе отряда подобного рода операция не прорабатывалась даже теоретически, все заготовки подразумевали разные варианты противодействия надводному, подводному или воздушному (причём — «условному») противнику. Нынешний период не объявлялся даже «угрожаемым», то есть корабли, фактически, несли службу по планам мирного времени, находились в учебном, а не боевом походе.

По всем нормативам требовалось хотя бы десять-двенадцать часов на нормальную подготовку.

Но — приказ есть приказ, тем более, если отдан по личному повелению Императора. Да и само по себе задание было очень интересным. Задубевший от морской соли, с четырнадцати лет качающийся на палубах адмирал Фелькерзам великолепно это понимал. И перспективы тоже видел не хуже статс-секретаря министерства иностранных дел. А то и лучше. С мостика иногда виднее, чем из-за канцелярского стола.

В распоряжении адмирала на «Исакове» и «Нарове» было всего шесть транспортных вертолётов «Си-51», способных перебросить к цели роту морской пехоты с лёгким стрелковым оружием и носимым боезапасом. Да и то в перегруз, горючего придётся брать в один конец, с очень небольшим резервом. Не предусматривались отряду операции по чужому берегу.