Мальтийское Эхо
Шрифт:
Поплавали лишь с полчаса - у Андрея разболелась голова.
– Андрей Петрович, что с вами? Вы меня не слышите?
– Она смотрела растерянно и обиженно.
– Нет, Ирина, что вы! Ландшафты изумительны! Я, видимо, немного устал с дороги.
– Давайте вернемся, и вы отдохнете часок перед обедом.
– Можно я подремлю в библиотеке?
– Ему не хотелось признаться, что лечь на кровать, где, возможно умирал Г.Н., ему было трудно.
– Посмотрю книги.
– Ах, вот что! Вы думаете... Дядя действительно жил в вашей комнате. Но чаще в кабинете, и спал, и умер там, на диване.
– Она была поразительно догадлива!
– А в библиотеку мы пойдем с вами чаевничать после обеда. Вместе, - она засмеялась.- Пока!
– Упорхнула.
Он зашел к себе, поставил будильник на сотовом, лег в кровать и мгновенно заснул.
К обеду Ирина снова переоделась. Это умение женщин в каждом наряде выглядеть совсем по-другому! Зеленое платье с желтыми вставками. Волосы собраны гладким зачесом назад и скреплены зеленым шелковым бантом. Андрей тоже кое-что предпринял - побрился и надел свежую сорочку.
Обедали в столовой. Круглый стол, "венские" стулья. Помещение не вместило бы и десяти человек. В прежней, не перестроенной усадьбе, столовые располагались в самой большой комнате.
Посуда - фарфор и мельхиор, - видимо, из 30-х годов XX века. С блестящей поверхности супницы спортсменки-комсомолки смотрели блестящими глазами и улыбались ярко-красными губами. Призывали, конечно, к здоровому образу жизни и, в частности, к умеренности в еде.
Обед был очень простой, но вкусный и сытный. За обедом в основном молчали. Мария Родиславовна обронила лишь несколько фраз, что в усадьбе четыре человека: она с внучкой, Анна Никитична и Дмитрий Платонович. Последние занимаются всеми хозяйственными делами по дому и саду. Живут они во флигеле. Андрей поблагодарил за обед, сказал, что ему нравится в доме, хочется посмотреть и сад, и окрестности.
Ириша открыла бабушке, что гость написал повесть об апостоле Павле, та ответила спокойно: "Геша знал, кому доверить наше дело". В заключение она сказала, что чаевничает после обеда обычно у себя, а Иришка в библиотеке.
В библиотеке был уже готов чайный стол: самовар, красивые чашки, тарелки с домашним печеньем и вазочки с вареньем.
– Это все Анна Никитична. Мы с вами как-нибудь заглянем к ним во флигель. Там чудесно!
Внимание Андрея привлекла обстановка. По всей ширине одной из стен, от пола до потолка, располагался дубовый книжный шкаф. Такие шкафы называли "шведскими". У двух больших венецианских окон с тяжелыми вишневого цвета портьерами стол, покрытый зеленым сукном. На столе лампа: два амура поддерживают зеленый стеклянный абажур. Четыре полукресла, тоже дубовые, обитые черной кожей, у одной из стен - солидный диван, тоже, видимо, сочетание дуба и черной кожи, прибитой желтыми гвоздиками. Андрей живо представил себе кабинеты советских академиков по фильмам середины XX века. Эти диваны с высокой прямой деревянной спинкой и орнаментом поверху...
– Что, понравился диван? Такой же точно в кабинете внизу.
– Ирина прервала его раздумья.
– Я подумал, что на...
– он осекся.
Он представил себе, как лежал на таком диване профессор в свои последние дни.
– Я подумал, что крупные ученые, писатели, художники и музыканты, хотя и оставляют после себя свои творения, оставляют умирать на черной коже кусочки истины.
– Позволю себе возразить, - серьезно сказала девушка.
– Истина в мыслеобразах, в вибрациях Вселенной, и умереть с телом человека не может.
Попили чай. Ирина молчала, Андрей тоже молча оглядывал книжные полки.
– Сейчас начало третьего, ужинаем мы в семь часов. В вашей комнате, в ящике стола тетради дяди, они пронумерованы, возьмите сюда первую. Я говорю сюда, так как, может, потребуется моя помощь. Он торопился: писал то в тетради, то на отдельных листочках; я помогала ему разбирать бумаги и подклеивать. А мне, пожалуйста, принесите вашу повесть. Жду с нетерпением!
Ему не захотелось усматривать в последней фразе девушки иронию, ее интерес показался ему искренним. Может быть, она, понимая, как непросто отдавать в руки первым читателям свой труд, хотела его приободрить. Он принес в библиотеку две тетради. Свою отдал Ирине, с тетрадью Г.Н. сел за стол. Кресло было очень удобным. Открыл - и сразу записка для него. Профессор писал, что иногда в рукопись будет вкладывать записки. В первой сообщалось, что это - главный, итоговый труд его жизни, что публиковать его до особых указаний Веры Яновны не следует, что последняя тетрадь содержит сведения о некоем артефакте и связанном с ним открытии Г.Н., которое может произвести переворот в мировоззренческих науках.
Это уж точно. Профессор всегда умел "рыть" глубоко, теперь пласты "перевернул". Андрей был взволнован, опять разболелась голова.
– Ой, я забыла снять бант. Можно я положу здесь.
– И положила на край стола. Бант пахнул ее волосами, но это не вызывало у Андрея раздражения, наоборот, спазмы в висках прошли.
– О Боже, у вас, Андрей Петрович, почерк такой же ужасный, как у дяди.
– И, боясь обидеть, добавила, - дядя шутил, что так пишут пророки. А я ведь филолог, опыт чтения рукописи у меня есть.
Андрей повернулся к ней. Она ладной и ухоженной кошкой расположилась в углу огромного дивана.
– Скажите, Ирина, откровенно, сколько времени я должен пробыть здесь. И что я должен извлечь из работ профессора, кроме, естественно, интереса?
– Потерпите пару дней. У вас много работы, - она была опять серьезна.
Потом, смягчившись, добавила, излучая из глаз какой-то загадочный то яркий, то спокойный изумрудный свет.
– Мы не можем пока так вот просто все объяснить. Почитайте тетради.
– Улыбнулась.
– Христос ведь только с несколькими подготовленными учениками разговаривал более-менее ясным языком, с остальными и вовсе притчами.
– А если я не готов. Скажу вам совершенно откровенно, что я давно не занимался настоящей работой и ...
– Андрей замолчал.
– Говорите, я слушаю.
– Погружаясь с головой в научную или писательскую работу, я заболеваю этой самой головой, и происходит что-то странное: я начинаю постоянно предвидеть какие-то события, чьи-то слова ...
– Я знаю это, и это замечательно!
– Но я лишаюсь покоя, сна. Вот и сейчас ...
Девушка встала с дивана, подошла сзади и положила ладошки на лоб Андрея. Ладошки пахли земляникой. Боль мгновенно улетучилась.
– Мы с Анной Никитичной утром, до вашего приезда, варили земляничное варенье, - сказала она просто.
– Хм, это все впечатляет. А как вы догадались о том, что я почувствовал аромат земляники от ваших рук?
– Но ведь мои руки были у вас на лбу. Проще простого.
Андрей посмотрел на девушку с восхищением и уважением.
– Вас, дорогая, неплохо иметь в друзьях.
– Давайте работать.
– Да, конечно, но еще немного поболтаем.
Ему для работы нужен был всегда некий кураж и некий "наркотик" вдохновения.