Мальвина на ужин
Шрифт:
— Нет детей. Ни от кого.
У меня прямо камень с души свалился.
— Я… про девушку больше не буду спрашивать… — ну, то есть я дала ему понять, что дальше
могу быть я или она. Я могу и уйти, но это второй вариант. Никакой третий мне был не нужен.
— Знаешь, как зарождается любовь?
— Говорят, что у мальчишек по-другому, — сколько же я всего прочитала на эту тему лет в тринадцать! Книги взрослых, умудрённых опытом сексологов и романистов, всегда оставляли осадок, что их знания и опыт устарели, и у нас, у молодых, совсем всё не так. Потому что ничего, из того, что они описывали и анализировали,
— Скажи.
— Где-то в глубине начинает мигать звёздочка, и ты ещё не понимаешь, ты думаешь, что тебе показалось. Ты идёшь и проверяешь, так или нет. Смотришь и опять не всё ясно, опять проверяешь, но уже как бы подтверждая, что да, она светится. И уже чувствуешь, что тебя тянет смотреть на этот свет, и потом по нарастающей, — он стал меня нежно целовать, и его ласки уносили меня на те самые вершины человеческой чувственности и радости, о которых сочиняют самую красивую музыку и поют самые трогательные песни.
Холодильник в этот раз не пустовал, но я не спрашивала, почему там появились продукты. Достала то, что решила подходящим для ночного перекуса, расставила тарелочки, стаканчики, приборы. Квартира не была похожа на жилую, в ней не жили, ею пользовались. Кто-то после нас, наверное, зайдёт, уберёт посуду, выбросит мусор и поменяет постельное бельё. Кто-то за деньги.
Сидя на кухне, опять в простыне, последнее, что приходилов голову, это реальность. Что мы будем делать, как он поступит со своей девушкой, кто я такая в его жизни. Пока, видимо, он не знает. А я? Мне девятнадцать. Замуж я точно пока не хочу, потому что не только ещё не понимаю жизнь, но и себя-то ещё до конца не вижу в этой жизни. А если это шанс? Как зарождается любовь? Он взрослый, а взрослые мужики не любят говорить про любовь, у них на первом месте самореализация.
Мама мне всегда говорила, что много думать вредно. Судьба любит быстрых и решительных. Потом лучше исправлять, чем стоять в чистом поле.
Я тащилась, глядя на то, как он ел. Мне нравилось. Я впервые почувствовала близость с другим человеком, где его физиология не только приятна, она находится на том же уровне, где восприятие своей собственной. Он целовал мне руки очень часто. Как настоящей царице.
Опять и опять секс, бесконечно, до изнеможения. В конце концов мы оба заснули.
13.
Утром я проснулась одна. Пошла на кухню — никого. Обошла всю квартиру — тоже никого. Позвонила Ярославу на мобильный — трубку никто не брал. Написала сообщение — ТЫ ГДЕ? Ответа не было. Часы на моём телефоне показывали «12:10». Зарядка заканчивалась. Сначала я спокойно это всё восприняла, но время шло, а Ярослав не появлялся. Я решила одеться и поехать домой. Может быть, и осталась бы, но вечером же ужин у Бэллы.
Входная дверь не открывалась. Дверь кто-то запер снаружи, то есть Ярослав, кто ещё. Ушёл, запер меня в квартире и не отвечал на мои позывные. Что происходит?
Постепенно я начала беситься. Мне мерещились заговоры, хитрые схемы, которые Ярослав придумал со своей Мариной, чтобы мне отомстить, пока, правда, точно не знала за что,и видела себя, как полагается, наивной дурочкой, клюнувшей на прекрасного Аполлона. В два часа я решила действовать. Мне было плевать, сложный это план или нет, опасный или так себе. Я открыла шкаф, нашла там постельное бельё, аккуратно сложенное по комплектам, выудила оттуда четыре большие простыни, связала их по диагонали тройными узлами, вышла на балкон. Решётка на балконе была крепкая и только что покрашенная, ни сучка ни задоринки. Посмотрела вниз — плитка. Если грохнусь, то всмятку. Но это меня не остановило. Привязала, как могла, конец своего спасительного каната к угловому столбику. Общей длины простыней должно хватить, так как они были огромными, не те, с резинками, которые стелют на матрац, а которые используют как пододеяльники на западный манер. Бросила вниз свободный конец, перелезла через перила и осторожно начала спускаться, вспоминая уроки физкультуры в школе.
Перед этим поступком невиданной смелости я нашла баллончик с краской в кладовке квартиры и написала прямо на стене в прихожей:
«Ярослав — ты свинья. Я ухожу в 14;22, ты меня запер. Секса больше не будет! Пошёл ты!»
Нарисовала сердце и зачеркнула его крестом.
Хотела написать по-другому, но исправить ничего уже было нельзя. Про секс я написала специально, чтобы он не врал своей Марине, что у нас с ним ничего не было. Он не захотел по-хорошему, как я ему предлагала, честно и открыто. Он меня обидел. Наступил на меня и обманул. Я просто чувствовала, что между нами была ложь. И она его — не моя. Да, я испортила стену, и после этого надо делать ремонт. Сделает. На всякий случай сфотографировала свою наскальную живопись.
Когданаступила на землю, увидела, как на меня смотрит тётка с вытаращенными глазами.
— Караул! Воры! — заорала она.
Но я уже убежала. Успела она меня сфотографировать или нет, я не разглядела. Камеры в элитном доме, как этот, наверняка были. Хотя их обычно ставят у подъездов. Плевать! Я оставила послание на стене, пусть читают, какой там живёт скот. В полиции, если что, я смогу всё объяснить. Не хотелось бы, конечно. Ужин у Бэллы мне дороже.
Доехала до дома. Оказалось довольно далеко, это на машине вечером без пробок всё близко. Или в состоянии прострации, как верно подметила Светка.
Дома часа два не могла справиться с нервным напряжением, а мне выступать и шутить. Удивительно, но я нигде не поцарапалась даже. Чуть-чуть горели ладони только. Вот что значит поддерживать форму и не есть печенье. Если бы это был восьмой этаж, а не третий, я бы, конечно не смогла. Пришлось бы залезать на чужой балкон, там соседи, начались бы разборки, и я бы не смогла так быстро ускользнуть. И ведь, идиотке, даже в голову не пришло, что если бы летела с восьмого этажа, точно бы с плитки не встала ни в каком виде. Страха не было, а он всегда мешает, во всех делах.
Привела себя в порядок и ушла из дома раньше, чтобы он, придурок, не приехал и не караулил меня у дома, когда спохватится. А что, если он хотел помешать мне выступить у Бэллы? Ему, сто пудов, донесли, что я готовлюсь к ужину, и про Мальвину он знает. Эта мысль постоянно вертелась у меня в голове. И ещё слова Ксении о балетных. Я хотела попробовать спросить, но не хотела портить ночь, потому что он признался про девушку. Единственное, что давало мне каких-то два процента не думать, что он совсем конченый.