Малыш 21 века

Либман Илья

Малыш открыл шампанское, продел свою руку крендельком под Райкину, как в брудершафтном тосте, и они выпили шампанское до дна и поцеловались краешками губ.

– Второго мужа я встретила в Торонто на летнем фестивале славянской музыки. Он играл Дворжака совсем не по-уличному. Ему не мешал шум толпы и скоротечный теплый дождь. Видно было, что он музыкант. Оказалось, что он убежал из штатов от воинского призыва, да так и остался жить в Канаде. Боялся возвращаться в штаты под своей фамилией, чтобы не быть оштрафованным и осужденным. Я предложила ему фиктивный брак и свою фамилию.

Они выпили по второму стакану шампанского и, молча, смотрели на бутерброды с разными рыбками.

Говорят,

что шампанское имеет свойство быстро пьянить и развязывать языки. Вообще-то Малыш был уверен, что все газированные вина имеют такое свойство. Какая-то хитрая реакция алкоголя с углекислым газом, поступившего в артериальный кровавый поток, все ускоряет. Поэтому, когда он начал говорить раньше обычного, то у него было полунаучное объеснение своей болтливости. Малыш не боялся услышать на свое «А помнишь» «Нет, не помню». Для начала, он сказал, что в Питер он больше почти не ездит, потому что там мало кто остался в своем уме, не говоря уже о том, что в живых. От таких, казалось бы, безрадостных вестей Райку практически перегнуло пополам от смеха. Малыш видел с ней такое только однажды, когда она читала Малышов перевод Мальчика-с-пальчика с русского на английский. И опять ее смех привел его в тупик – что смешного он сказал одной общей фразой и ни о ком конкретно? Это был не результат шампанского с ее стороны, Малыш был уверен.

Когда Райкин смех спал по громкости и удельному весу до нормального уровня среднего зрителя, он нерешительно продолжил про питерские холодные зимы, каких не бывало со времен блокады. Рассказал, что лично сам был свидетелем одного случая, достойного книги Гиннесса. Он сказал, что там мостовые посыпают какой-то химией, так что лед и снег тают при любой температуре и остаются лежать в качестве морозостойкой жижи, если кто-то просто ступает по ней, но стоит только остановиться, скажем, покурить на свежем воздухе под пиво или просто в ожидании городского транспорта, как эта жижа примерзает к обуви намертво.

Здесь в описании ему следовало остановиться, потому что рассказанное и удостоверенное фотографиями такое уже бы потянуло на Гиннесса. Но с Райкой Малыш всегда был готов пройти лишнюю милю. Она помнила это и ждала главной линии.

И он продолжал: «Однажды поздним вечером я шел из каких-то гостей в одном из новых районов. Там все продумано для людей, у которых по-прежнему нет личного транспрорта – там остановки всех видов транспрота расположены на одном перекрестке, но только на разных его сторонах, и большинство транспорта следует до метро. Таким образом опытные горожане занимают позицию в ожидании транспорта не одного – так другого, чтобы успеть добежать. Бежать, правда, надо через проезжую часть дороги, и случается, что не все добегают из-за автодорожного транспорта.

Райка смотрела на него хотя и с улыбкой, но полуразочарованно.

– Это я к слову сказал про остановки. Мой случай был такой: пришел я на такую вот точку ожидания всех видов транспрта сразу, а там – ни души. Вроде, и время еще на такое позднее, но людей нет ни одного. Через пару минут подошла какая-то бабка и спросила меня, давно ли я здесь стою. Я сказал, что недавно, а она мне рукой на жижу показывает и говорит, что ушел транспорт недавно. Я был немного навеселе и от этого разговорчив и спросил, откуда она такое выследила. Она мне рукой в ту жижу указывает возмущенно, что я вообще ничего не вижу. Я присмотрелся к тому месту, а там несколько пар обуви стоят вмороженными в жижу. Прямо, как японская инсталляция про Нагасаки.

Райка на этот раз особо не смеялась, а подала Малышу вторую бутылку и спросила, зачем он туда зимой ездит, если там так холодно.

Малыш и сам точно не

знал причины. Должно быть привычным фактором были цены за перелет.

Они опять выпили, но больше не закусывали и на рыбок не смотрели, а смотрели во все глаза друг на друга, как будто бы оба только что прозрели. Разговора между ними тоже больше не было, да он им был и не нужен. И в этот момент зазвенел Райкин мобильник. Она ответила, что сейчас придет. До Малыша услышанное сразу дошло, и несколько оскорбил его Райкин ответ: «Куда это ты собираешься, когда мы еще не допили – не договорили?»

Райке нужно было спуститься на кухню и принять работу у ремонтеров. Она попросила Малыша спуститься с ней и пораздувать щеки, как он умел делать когда-то.

На кухне 3 человека переминались с ноги на ногу в ожидании приема их работы. Малыш помнил эту кухню с самого первого вечера прилета в штаты. Именно за этим столом он ел свои первые рыбные бутерброды и плевался от напитка, приняв его по названию за пиво.

Щеки особенно раздувать было нечего: новая кухня была полностью смонтирована, газ горел, вода бежала. Дверцы и ящики закрывались сами при помощи негативного давления воздуха внутри.

Райка особо не восхищалась. Позже Малыш узнал – почему. Как она пояснила ему позже – за такие деньги у каждой дверцы и ящика должен быть свой маленький гомункул для обслуживания, а жить они все должны в огуречном рассоле в пятилитровой банке.

Он очень смеялся, хотя ему было непонятно, откуда у Райки такие исчерпывающие познания.

Когда ремонтеры убрались из дома, Райка предложила не подниматься на второй этаж, а заняться обживанием новой кухни. У Малыша никогда не было новых кухонь, и он только понаслышке знал, как их обживать. Однако, в Райкиной компании после 2х бутылок шампанского он был готов освоить новый для себя обряд. Согласно Райкиным познаниям в бытовых искусствах обживание кухни заключается обычно в том, что идет примерка старых кухонных атрибутов к новому. Родился этот обряд не случайно: далеко не всякое даже из относительно недавно преобретенного, может соответсвовать новым кухням. Какой прок иметь новую кухню, если она вас не радует своей старой начинкой. Малыш вроде и улавливал идею обновления, но не до конца. В углу кухни, на временных полках стояла старая кухонная утварь, которая могла быть гордостью антикварного магазина или кухни в колониальном стиле. Все эти маслобойки и отделители белков от желтков сразу у десятка яиц вызывали у Малыша истинное чувство восхищения бытовой инженерии в недалеком прошлом.

Естественно, что он был решительно против, когда Райка принесла несколько картонных ящиков и попросила его убрать в них все это полумеханиеское старье, которому не было места в новой кухне. Малыш не возражал, как бы сделал обычно, потому что помнил, что приехал он сюда за другим, но спросил, не смогла бы Райка ему продать несколько интересных вещиц и указал на скороварку в форме противоподлодочной мины и инструмент для колки орехов в форме разводящихся женских ног.

– Забирай, если хочешь. У меня нет времени устраивать распродажи или таскаться по старьевщикам. Но зачем тебе такое, если у тебя даже и кухни настоящей нет?

– Можно мне попробовать эту скороварку на скороварность прямо сейчас? Это не отнимет и пяти минут.

Малыш знал, что если скороварка работает, то она запоет немецкую песенку из сказки Андерсена.

Райка смотрела на новые чудачества старого Малыша и думала про мужчин ее жизни: они все были с какими-то щербатинками или несвойственными женщинам странностями. Малыш, пожалуй, был самым приземленным и нормальным – хотел себе тихо снимать хороший порн, и не было у него других амбиций…