Малыш: мамино счастье
Шрифт:
Мужской взгляд.
К моему великому стыду, основная часть второй беременности моей благоверной осталась мной практически незамеченной. В то время у меня начались неприятности на работе, я вступил в полосу затяжного кризиса и, как следствие, погрузился в депрессию. Карьера летела под откос, будущее представлялось совершенно туманным, вопросов было больше, чем ответов, и ни о чем другом, кроме как о работе, я в тот момент думать не мог.
Беременность
Сложно описать всю гамму негативных эмоций, которые я тогда испытывал, но главное, с чем я вышел из той жизненной передряги – это смена жизненных приоритетов. Если раньше я считал, что работа как средство самореализации и есть самое главное в жизни, то после всех карьерных «падений» пришел к фундаментальному выводу о том, что работа, какой бы важной и серьезной она ни была, все-таки не важнее семьи.
Мои вторые роды начались в пять утра с невнятных схваток. В приемное отделение роддома мы с мужем прибыли в восемь. Ну надо же! Мы не одни в столь ранний час хотим попасть за заветную белую дверь. Перед нами девушка. Причем не на роды, а «на сохранение». Здесь вообще когда-нибудь не бывает очереди?
Пришлось подождать, пока ее оформляли. Потом еще подождать, потому что в роддоме «пересменка». Наконец, в девять утра меня пустили на знакомую кушетку в «Смотровой». Посидела я на ней минут пятнадцать, пока дождалась врача – ответственного врача дежурной бригады.
Ко мне вышел мужчина. Хм! Акушера-гинеколога мужского пола у меня еще не было. Что ж, все в этой жизни когда-то приходится познавать в первый раз. Говорят, лучшие гинекологи (как и повара) – мужчины. Вот мы и проверим, правда это или пиар.
Врача звали Григорий Анзорович Георгадзе. Невысокий фактурный мужчина лет сорока. Грузин. Очень симпатичный и приятный.
– Ну что я вам скажу, – бесстрастно подытожил он после осмотра. – Вы в родах. Открытие два пальца. Так что оформляйтесь. Жду вас наверху.
Наверху – это в родблоке. Там я оказалась в десять утра – после знакомых очистительных процедур.
Моей акушеркой оказалась молодая улыбчивая женщина Тоня. Мне показалось, что я давно знаю ее – так с ней было приятно общаться. Она была настолько доброжелательна, настолько позитивно настроена, что мне сразу стало очень уютно в этих казенных больничных стенах. Меня охватило возбуждение, смешанное с любопытством: интересно, какие они – вторые роды? И какой он – мой мальчик, мой второй малыш?
При виде Григория Анзоровича я встрепенулась. Он попросил меня лечь на кровать, сказал, что будет прокалывать плодный пузырь. В руках он держал ужасающего вида железяку с крючком на конце – настоящий гарпун. От страха я вцепилась в каркас своей койки, но потом вспомнила, что прокалывать пузырь вовсе не больно, и расслабилась.
Амниотомия
По-научному искусственное вскрытие плодного пузыря называется амниотомией.
В интервале от начала родов до 7 сантиметров раскрытия шейки матки амниотомия выполняется по следующим показаниям:
• плодный пузырь плоский и тормозит развитие родовой деятельности;
• многоводие (перерастяжение матки приводит к слабости родовой деятельности);
• неполное предлежание плаценты (амниотомия требуется для обеспечения прижатия головкой кровоточащего участка плацентарной площадки и уменьшения кровотечения);
• для стимулирования слабой родовой деятельности;
• заболевания сердечнососудистой системы, артериальная гипертония, заболевания почек у роженицы.
Амниотомию также делают в конце первого периода родов (если воды не излились самостоятельно), когда плодный пузырь уже выполнил свои функции и его дальнейшее сохранение может привести к развитию патологии (преждевременной отслойке плаценты, слабости родовой деятельности).
Если вы против ранней амниотомии для ускорения родовой деятельности – можете спокойно сказать об этом врачу.
После процедуры Григорий Анзорович укрыл меня простынкой. От такой трогательной заботы я прямо расчувствовалась. Доктор сказал, что встать и походить можно будет через 2 – 3 схватки. Да какие там схватки! Я по-прежнему чувствовала лишь легкое напряжение в животе.
– Ну, какие ощущения? – спросил врач.
– Да особо никаких.
Уже прошли две схватки, и я собралась было встать с кровати, как вдруг… Низ живота пронзила жгучая боль. У меня вырвался стон.
– Что, началось по-взрослому? – отреагировал Григорий Анзорович.
– По-взрослому, – эхом отозвалась я.
Схватка все длилась и длилась, а в голове стучала только одна мысль: «Когда же это кончится?» Не успела я отдышаться, как началась следующая схватка. Как будто огромная колючая волна разрывала меня изнутри. Я готова была выть и плакать от боли, но уж очень сильно не хотелось выглядеть перед доктором Георгадзе слабой и жалкой.
Схватки шли одна за другой, я потеряла счет времени, хотя с момента моего прибытия в родблок прошло совсем мало – минут сорок. Не успела я прийти в себя от очередной схватки, как подоспело новое испытание – КТГ. 15 минут сохранять неподвижность, когда у тебя давно все «по-взрослому», это не просто мука, это пытка. На меня то и дело сыпались приказы с частицей «не»: руку не закидывай, головой не верти, позы не меняй, не дергайся!..
Скоро пришло спасение – в лице любимого мужа. В одиннадцать часов пять минут он таки добрался до постели рожающей жены. Он провел око ло меня всего несколько минут, пережил со мной всего 2 – 3 схватки. А потом… Потом вдруг мне захотелось тужиться. Мама дорогая! Караул! Неужели уже потуги?
Григорий Анзорович проверил состояние шейки матки.
– Нет, раскрытие неполное, тужиться пока нельзя. Дышите глубоко. Потерпите совсем немного. Минут десять-пятнадцать.
Эти десять-пятнадцать минут я не забуду никогда. Я чувствовала себя потерявшимся ребенком, который не знает дорогу домой. Меня охватила паника: смогу ли вытерпеть, не поврежу ли ребенку – головка-то ведь все ближе к «выходу»! Болевые ощущения мигом отошли на задний план. Самым главным в тот момент было совладать с собой и не допустить непроизвольных потуг. Задача просто на грани возможностей.
Я никогда не забуду, как меня подбадривала акушерка Тоня, носившаяся по боксу и готовившая все необходимое для второго периода родов. И бледного мужа, который не знал, чем помочь. Он не нашел ничего лучше, как вслед за Тоней повторять единственно воздействовавшие на меня слова: «Дыши-дыши». Глубокое дыхание действительно помогало не тужиться. Я концентрировала на нем свое внимание, и позывы к потугам становились менее ощутимыми.
Когда мне объявили, что раскрытие полное и можно перебираться на кровать Рахманова, я не поверила своему счастью. Знакомые манипуляции заняли несколько секунд: ноги привязали, в руки – поручни, и вперед. Григорий Анзорович встал слева, акушерка – справа от меня. Муж… Нет, на этот раз не напротив «выхода» (хватит с него потрясений), а у изголовья.
Тужилась я вполсилы. Могла бы, конечно, стараться и посильнее. Но мне опять было страшно, что головка ребенка разорвет меня на части. Вокруг все командовали: «Тужься, тужься!» И я безропотно слушалась – набирала в рот воздух и напрягалась. Но в один прекрасный момент в этом сонме голосов я услышала призыв мужа, по привычке скандировавшего: «Дыши, дыши», и вместо того, чтобы задержать дыхание на потуге, выдохнула воздух.
– Да что ты делаешь, тужься!!! – зашипели на меня люди в белых ха латах.
Я исправилась. А сама не могла удержаться от смеха (надо же, и на это нашлось время).
Наш сын появился на свет с третьей потуги. Часы на стене показывали без десяти двенадцать. Значит, не зря говорят, что вторые роды – быстрые. В моем сознании эти часы пролетели просто молниеносно.
После рождения малыша я снова испытала облегчение и любопытство. А муж… Мой любимый муж – такой всегда спокойный, выдержанный, невозмутимый – заплакал! Отвернулся к окну и стал вытирать слезы руками…