Малыш Николя веселится
Шрифт:
– Так, – сказал Жоффруа, – теперь ставим всех животных на старт, и я начинаю.
– Это ещё почему? – спросил Жоаким.
– Потому что лошадь всегда начинает, – ответил Жоффруа. – Так написано в правилах игры.
Он бросил кубики; выпала двойная шестёрка, Жоффруа продвинул лошадь на кучу клеток и получил пакет денег. Потом кубики бросил Мексан; у него вышло два и три, и Жоффруа сказал, чтобы он подвинул свою курицу на пять клеток. Ну, Мексан подвинул курицу, и Жоффруа закричал:
– Опля!
– Что – опля? – спросил Мексан.
– Всё верно, – сказал Клотер. – Ты на клетке Жоффруа, вот тут; если хочешь сойти с неё, плати.
– А ты чего вмешиваешься? – спросил Мексан.
– Во-первых, у меня есть право вмешиваться, если хочу, – сказал Клотер. – А ещё у меня сейчас перемена, как и у всех. Мы с Руфюсом больше не дерёмся, и я хочу играть в «Опля!», а если тебе не нравится, то я могу по шее дать!
Пока Клотер с Мексаном дрались, Руфюс взял курицу и сказал, что будет играть вместо Мексана. Потом кубики бросил Эд, и выпала двойная двойка.
– Ты идёшь в тюрьму, – сказал Жоффруа.
Но Эд сказал, что не желает в тюрьму, и Жоффруа ответил, что ладно, можно туда и не идти. Не думаю, чтобы такое было в правилах; наверное, всё дело в том, что Эд очень сильный и Жоффруа не слишком хотелось с ним драться. Тогда бросил я и получил двойную шестёрку.
– Ты должен заплатить штраф, – сказал Жоффруа. – Второй, у кого выпала двойная шестёрка, платит штраф первому, так сказано в правилах. Ты мне должен миллион.
Я ему ответил, чтобы он меня не смешил и что я не собираюсь платить штраф. Тогда Эд сказал, что надо играть по правилам, иначе это нечестно. И я двинул ему ногой, а так как Эд меня не боится – ну честно, – он дал мне кулаком в нос, и у меня из глаз брызнули слёзы, а вообще я не заплакал; так всегда бывает, когда Эд бьёт меня кулаком в нос, это забавно, и я сказал Жоффруа, что, бьют меня в нос или нет, я всё равно над ним смеюсь и не буду платить миллион. А Жоффруа сказал, что если я не заплачу, то не могу больше играть в «Опля!», и я дал по «Опля!» ногой.
Но как раз настала очередь Альцеста бросать, и он уже вытянул руку, в которой были кубики и тартинка, и выпала тартинка, и Альцест страшно разозлился. И Жоффруа сказал, что мы все завидуем, потому что наши папы не дарят нам таких замечательных игр, а он выигрывал.
– Не смеши меня, – сказал Эд, – это я выигрывал; я стал бы великим Опля.
Но Жоффруа сказал Эду, что тот всего-навсего великий болван, и они подрались.
Мы здорово повеселились; Мексан кричал:
– Пас! Пас!
И Руфюс кинул ему свинью Альцеста, а Эд сел на Жоффруа и пытался заставить его съесть карточку с 1000 франков.
А потом прибежал Бульон, который не любит, когда мы веселимся на перемене. Он всех нас поставил в угол, конфисковал то, что осталось от «Опля!», и назначил наказание на четверг Жоффруа и Клотеру, который не хотел вставать в угол.
Но на следующий день Жоффруа сказал, что дело, возможно, будет улажено, потому что его папа хочет жаловаться директору, так как не понимает причины наказания.
И знаете, что сказал директор?
– Этот учащийся наказан за то, что принёс в школу опасную игру, которая развивает у его товарищей дикие инстинкты!
Свадьба Мартины
Сегодня суббота, но я не пошёл в школу, потому что моя кузина Мартина выходит замуж и приглашена вся семья.
Утром мы дома встали рано, и мама велела мне умыться как следует, не забыв про уши, потом она постригла мне ногти, причесала с пробором на боку и пригладила вихры бриллиантином; на меня надели сверкающую белую рубашку, красную бабочку, тёмно-синий костюм, чёрные туфли, которые блестели ещё сильнее, чем рубашка, в передний карман пиджака засунули платок – не для сморкания, а для красоты, и я был очень рад, что меня не могут увидеть друзья.
Папа надел свой полосатый костюм и немного поспорил с мамой, которая хотела, чтобы он был в галстуке, её подарке. Но папа сказал, что этот галстук слишком легкомысленный для свадьбы, и надел серый.
На маме было классное платье с нарисованными наверху цветами и большущая шляпа; было странно видеть маму в шляпе, но ей шло.
А когда мы выходили, месье Бледур, наш сосед, который был у себя в саду, сказал, что мы все классные, все трое. Папе – уж не знаю почему – не понравилось то, что сказал месье Бледур, и он ответил, что собака лает, а караван идёт! Но я так и не понял, о чём это говорили папа и месье Бледур!
Когда мы пришли в мэрию, там уже собралась почти вся семья: бабуля, тётя Матильда, дядя Сильвен, тётя Доротея и дядя Эжен; они все целовали меня и говорили, что я очень вырос. Ещё были мои двоюродные братья Рош и Ламбер (они очень похожи, потому что близнецы), их сестра Кларисса (она на них совсем не похожа, потому что старше) в белом платье, очень жёстком, кругом в дырочках, и мой двоюродный брат Элуа, который насмешил меня своими приглаженными волосами и белыми перчатками. А ещё там были люди, которых я не знал: жених Мартины, весь красный, сам в чёрном пиджаке, очень длинном сзади, как в одном фильме, который я смотрел; потом девушка, его сестра, и один месье, который говорил какой-то даме, чтобы она перестала плакать, вот потеха!
Потом приехала большая чёрная машина, обвешенная цветами, и все закричали, и из машины вышла Мартина и её родители. У мамы Мартины глаза были красные, и она всё время сморкалась. Мартина была очень красивая, такая классная, вся в белом, с вуалью, которая зацепилась за дверцу автомобиля, и с букетиком в руках. В свадебном платье она была похожа на девочку в день первого причастия.
Мы все прошли в мэрию и стали ждать своей очереди, когда выйдет другая свадьба, и мама Мартины и мама её жениха всё время плакали, а потом нам сказали, что можно заходить. Мы вошли в очень классный зал с красными скамейками, как в кукольном театре, только вместо ширмы стоял стол; появился месье в сине-бело-красном поясе – это был мэр, – и все встали, словно в школе, когда в класс входит директор. Потом мы сели, и мэр сказал речь про то, как Мартина и её жених отплывают на корабле и будет много бурь, но он верит, что они сумеют избежать подводных камней. Но я понял не всё из его слов, потому что сидел за мамой Мартины, а она очень шумно плакала – наверное, сильно переживала, узнав, что Мартина уплывает в путешествие на пароходе, когда там столько бурь.
А потом Мартина, её жених, дядя Эжен и сестра жениха Мартины встали, чтобы расписаться в большой книге, и мэр сказал, что Мартина с её женихом теперь в браке, и нам пришлось быстро уйти, так как там уже ждала другая свадьба.
Мы вышли из мэрии, и мужчина, который нас уже снимал, поставил всех в ряд и снова сфотографировал – Мартина и её муж посередине, остальные по бокам, а дети впереди. Все сделали улыбки, даже мама Мартины и мама Мартининого мужа, но после съёмки они опять заплакали. Дальше все сели в машины и поехали в церковь, и Мартина с её мужем снова поженились, это было классно – музыка, цветы, а на выходе из церкви нас снова ждал тот же фотограф; он заставил всех вернуться в церковь и ещё раз выйти, чтобы сфотографировать. И потом он расставил нас на ступеньках церкви, как раньше перед мэрией, а на тротуаре стояли люди, смотрели на нас и смеялись.