Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса
Шрифт:
Как только за опекуном закрывается дверь, облегченно выдыхаю. Целый день без скандалов. Да это просто праздник! Только вот вечером, наверняка, оторвется по полной. Дядька, когда выпивший, всегда вспоминает свою сестру – мою мать. И то какая она дрянь, и то, что считала себя лучше всех, нос задарила, а потом... потом и за меня возьмется. Найдет к чему придраться. Не так посмотрела, не так ответила. Он всегда найдет, к чему прицепится. Уж в этом ему нет равных. Растерянно смотрю в настенное зеркало, что потемнело от времени. Волосы аккуратно причесаны и собраны в толстую косу. Простой сарафан, переживший столько стирок, что и не разберешь, какого он был фабричного цвета. Толи желтый, толи коричневый... Сейчас же, просто невнятно блеклого цвета - другого определения лучше и не подобрать.
Тяжело вздохнув, опускаю взгляд на балетки с крохотными белыми бантиками. Мне их совсем недавно отдала мать Федьки, Екатерина Ивановна.
У нее дочка городская, в магазине обуви работает, каждое лето себе обувь меняет. Вот и мне перепало.
Повезло. Благо, размер подошел. Решаю все-таки в первую очередь подмести двор, поэтому, взявшись за метлу и прихватив с собой кепку, выхожу из дома. Жара дикая даже для Анапы, поэтому натягиваю посильнее на лоб «козырек». Самое последнее, что хочется делать в тридцатиградусную жару – убирать это безобразие за ночными бандитами-енотами, которых дядя Олег «ласково» называет тварями.
Но выбора нет…
Пол часа уходит только на то, чтобы собрать мусор, раскиданный по всему двору. Жестяные банки, бутылки, окурки – все то, что так хорошо характеризует образ жизни хозяина дома. Как же все это надоело! Просто невыносимо! Складываю последнюю бутылку от какого -то дешевого самопального пойла в пакет. Бутылки гремят, когда я тащу тяжелый мешок к деревянной калитке.
А что, если рискнуть именно сегодня?
Выпрямляюсь, сама не веря в то, что могу осмелиться на такой шаг. Сбежать. Скрыться. Три дня назад мне стукнуло восемнадцать.
Кто меня будет искать? Кому я нужна?
Дядя Олег пару дней побесится, что бесплатная «прислуга» пропала, да вновь с головой залезет в бутылку с пахучим дешевым пойлом. Живое воображение даже подкинуло парочку сцен, где родственник, размахивая кулаками, рассказывает своим собутыльникам, как неблагодарная племянница сбежала из родового гнезда, оставив на нем все хозяйство и огород.
Одним словом, дрянь еще та - вся в мать.
Бросаю мешок, и тот с громким звоном падает к ногам. Ощущаю какой-то дикий прилив адреналина, аж потряхивает. Он разливается по венам, сметная на своем пути все: неуверенность, страх, даже отголоски разума. Разве так можно? Бросить все в одночасье и рвануть в неизвестность? «А жить хуже собаки, разве лучше?» – ехидничает внутренний голос, заставляя принять окончательное решение. Несусь со всех ног в дом, на ходу скидывая с головы кепку, которая летит куда-то в кусты малины. Больше никогда не вернусь в этот проклятый дом, где попрекают каждым куском хлеба.
Довольно! Не пропаду.
Если надо, полы буду мыть. Меня работой не напугать! Первым же делом направляюсь к старенькому ветхому шкафу и принимаюсь рыться в нем в поисках черного платья. Единственная приличная вещь в моем гардеробе – опять же, подарок Екатерины Ивановны.
P.S. Девочки, как вам наш Дмитрий Волков? (напоминаю, с визуалами героев можно ознакомиться в моем самом последнем блоге) Как думает, какое впечатление на него произвела хрупкая красота и беззащитность Алены? Кажется он уже сражен, только вот мы -то знаем, что не все так просто будет, как хотелось бы:) Девочки, не забывайте добавлять в библиатеку, чтобы приходило уведомление.
Глава 3 от 13. 07
Глава 3 от 13. 07
Алена
— Как же так?!
Недовольно прикусив губу, пытаюсь натянуть повыше черное коктейльное платье средней длины, неожиданно ставшее таким тесным в груди.
– Не понимаю, - шепчу раздосадовано, дергая настойчиво ни в чем не повинный стрейч-материал. Приятная на ощупь ткань совсем не хочет подчиняться моим манипуляциям.
– Что еще за напасть? – удивляюсь, прекращая попытки справиться с лифом и без труда застегиваю сбоку на талии скрытую темную молнию. – Оно же полгода назад было таким просторным!
Неужели село?! Брови съезжаются на переносице от неприятного предположения. Но уже спустя секунду, прекращаю дергать вырез, когда внезапно доходит – Нет, не оно… я изменилась.
Словно в подтверждение мыслей, в голове воспроизводится разговор из не такого уж и далекого прошлого. Он звучит, словно старая виниловая пластинка.
– Надо же, а Аленка-то твоя как оформилась! – восклицает знакомая отца, — вот же совсем недавно с двумя косичками и коленками разбитыми бегала, а сейчас, глянь, прямо невеста на выданье, - удивленно продолжает продавщица из пекарни. Даже светлые, обесцвеченные почти до бела волосы Натальи, так похожие на пружинки, упруго подпрыгивают, когда приятной полноты женщина всплескивает руками. Она пристально разглядывает мою осиную талию и неожиданно пышную для столь хрупкой конституции грудь.
Вытерев руки о белоснежный накрахмаленный фартук, с долей завести произносит:
– Красиво, - Наталья принимается выкладывать с противня горячие румяные творожники, продолжая трещать без умолку.
– Эх, если бы молодость знала, а старость могла!
Дядя что-то ворчит, пытаясь выловить непослушными пальцами мелочь в кармане черных спортивных штанов. Его, похоже, нисколько не заботит пустая бабская болтовня. Дядю Олега заботят куда более насущные проблемы, а именно – похмелье. Загорелые руки заметно трясутся, после вчерашнего вечернего похода в «Наливайку». Серо-землистый цвет лица такой неприятный, что непроизвольно чувствую отвращение. А тяжелый запах спиртовых паров и давно не мытого тела и вовсе заставляет отойти подальше от родственника.
Никогда не понимала, зачем убивать свое здоровье в угоду «зеленому змею»? Разве это жизнь?
Наталья подмигивает дяде Олегу и, уперев руки в крутые округлые бока, нахально заливается хриплым грудным смехом:
– Олежка, как пить дать, скоро будешь метлой женихов по двору гонять. Такая клубничка сладкая растет. Сорвут и глазом моргнуть не успеешь, - женщина подмигивает, продолжая смеяться.
Меня будто крутым кипятком обдает с ног до головы. Не привыкла я, чужды мне такие разговоры. Смущено прячу глаза и краснею, ощущаю себя как никогда не в своей тарелке. Вот бы взять да под землю провалиться!
Дядя делает большой жадный глоток из жестяной банки, а затем медленно не торопясь утирает рот рукавом мятой клетчатой рубашки. Он переводит взгляд с продавщицы местного магазинчика на меня и, с минуту помолчав, неожиданно жёстко чеканит, испытывающе буравя холодом мутных голубых глаз:
— Принесешь в подоле - удавлю.
Дергаюсь, как от хлесткой пощечины. Звучит будто обещание. От страха аж в дрожь бросает. Хотя, зачем переживать? Со мной никогда такого не случится… никогда!