Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса
Шрифт:
Нет у нас ничего, чем можно было бы похвастаться, а если и было, дядька уже давно пропил.
Останавливаюсь посреди гостиной. Обычный советский интерьер в стиле 60-х — с запахом лекарств, желтым потолком, коврами на стенах. Какое же все здесь другое в отличии от нашей с Димой квартиры. И дело даже не в старой мрачной мебели, и не в окрашенных белой потрескавшейся эмалью дверях... В нашем доме царит уют, живет любовь, а здесь – ПУСТОТА.
Дяди Олега нет. Вероятно, как всегда, что-то отмечает с собутыльниками. Им повода и не надо. Почти бесцельно брожу по комнате, пока не останавливаюсь напротив высокого шифоньера на пузатых
Они лежат в хаотичном беспорядке. Раздосадовано вздыхаю. Уголки свидетельства о рождении безобразно помятые. Дядька даже не удосужился уложить все в дешёвый прозрачный файл.
Удостоверившись, что нашла именно то, что искала, прячу нужные листы в сумочку. Аккуратно надавливаю на стеклянную дверцу, только вот она не поддается. Будто что-то мешает. Вскинув глаза, чтобы причину найти, цепляюсь взглядом за желтоватый от времени лист. Он выглядывает в самом вверху на антресолях. Что это? Щурюсь, но разглядеть не могу.
Слишком высоко.
Оглянувшись по сторонам, тянусь к деревянному не очень устойчивому на вид стулу. Как только наступаю на него ногой, раздается неприятный скрип. Прикусив губу, опираюсь раскрытой ладонью на шкаф. Главное - не упасть. Подцепив двумя пальцами листок, аккуратно к себе тяну.
Лица касается легкая тень улыбки.
Открытка! Выцветшая, годов шестидесятых-семидесятых. Протянув руку, дотрагиваюсь до прохладной шероховатой поверхности.
Очень похоже на коробку. Изловчившись, с трудом снимаю ее со шкафа. Руки дрожат. Чувствую почти детское нетерпение. В три счета сажусь на старенький пыльный диван и откидываю картонную крышку. Губы непроизвольно приоткрываются. Как же здорово! С воодушевлением разглядываю многочисленные почтовые открытки. Ух, ты! Здесь даже оказались мои игрушки!
Уже в красках представляю, как Димке буду рассказывать, что случайно нашла кусочек детства - целую коробку бумажных кукол с костюмами. Одежки вырезаны вручную и разрисованы. Тяну за ниточку, вытаскивая со дна коробки стеклянного снеговика, что на елки вешают. Старый какой – послевоенной поры! Бросив взгляд на часы, решаюсь еще покопаться в сокровищнице – поностальгировать.
Уже через мгновение руку ко рту прижимаю.
Сердце в радости заходится. Это же Степка!
Игрушечный медвежонок, с которым я спала, будучи ребенком. Круглая мордашка, пузо с заплаткой, глазки- пуговки. Боже мой! В это мгновение я окунулась в прошлое, в то время, когда утирала слезы этими ушками.
Это был мой первый дружок, которому я рассказывала всякие тайны, а он внимательно слушал. Чувствую себя так, будто шкатулку с самыми дорогими сердцу сокровищами обнаружила. Откладываю мишку в сторону и берусь за стопку писем.
Видно, что письма хранились много лет, уже местами пожелтели. Для меня это несметные сокровища! Ведь эти старые письма — замочная скважина, через которую можно вновь увидеть кусочек прошлого. В письме неровным женским почерком написана
Два года вместе, два года счастливейшей жизни». «Алешенька, я помню все - «от» и «до»: каждую строгую черточку твоего лица, каждое родимое пятнышко, каждый маленький шрамик.
Так многое нас связывает. Миллионы причин, по которым мы были вместе, и только ОДНА нас разлучила навсегда.
Тебя забрали у меня.
Так просто взяли и забрали самое дорогое. Жил, жил человек, а у него вырвали сердце — то самое единственное, самое важное, самое любимое… Так же и у меня. Прости меня, любимый. Виновата я… В том, что забыть тебя не могу…»
Отрываюсь от чтения, подушечкой пальца нерешительно прикасаюсь к крупным, хорошо различимым пятнам. Слезы. Слезы моей мамы. Может, не стоит читать? Все-таки личное. А с другой стороны, она сохранила эти письма. Может быть, хотела, чтобы я когда-нибудь нашла их? Перевернув конверт понимаю: адресата нет.
Но это вполне объяснимо. Прощальные письма помогают выразить всё то, что сказать уже невозможно или затруднительно. Не всегда их нужно отправлять. Иногда достаточно просто вынести из себя то, что изнутри мучает душу. Это может быть последний необходимый шаг перед тем, как начать новую жизнь. Отложив в сторону письма, следующее беру.
«Без тебя моя жизнь, мое существование не имеют смысла. Мир окрашен черно-белой краской. Чувств и звуков для меня больше не существует. Ты — то единственное, ради чего я жила…»
Дальше письмо варварски пополам разорвано. Должно быть, мама посчитала, что написала что-то лишнее. Рука тянется к очередному конверту.
«Здравствуй, любимый! Наверное, я уже не имею права называть тебя так. Все точки над «i» расставлены, отношения выяснены. Ты уже живешь с другой женщиной. Но для меня ты навсегда остаешься любимым, родным и единственным. Сейчас мне трудно сказать, будет ли так всегда или со временем появится мужчина, что заменит тебя. Какая же я врунья! Я никогда не буду готова к новым отношениям. Даже думать не могу о том, что рядом со мной может быть кто-то другой. Узнав о том, что ты от меня уходишь, я упала в пропасть. Будто птица, у которой оторвали крылья – камнем полетела. Я буду сильно скучать по твоим могучим и нежным рукам, Алеша, тосковать по твоим глазам. Мне невыносимо, до боли, хочется хоть раз снова очутиться в твоих объятиях. Я ежедневно думаю о времени, проведенном вместе. Наша первая встреча у меня в мыслях…»
С каждым письмом мое сердце будто разрывается на части. С каждым предложением я все отчетливее вижу, в какое болото все больше и больше погружалась тогда мама. Сморгнув слезы, последнее предложение читаю.
«У тебя есть работа, жена, ребёнок… а у меня ничего».
На секунду больно становится. А как же я? Почему мама говорит НИЧЕГО? Ведь у нее была я! Дрожащими пальцами разворачиваю конверт, датированный несколькими месяцами позже. Только вот там, кроме письма, еще фото имеется. Лето, все с цветами, улыбаются, в легких платьях. На обратной стороне чьей-то рукой написаны имена с фамилиями и дата.