Малыш от чужого папы. Неслучайная связь
Шрифт:
Возвращается из душа в одном лишь полотенце, обернутом вокруг бедер. Лучше бы я ему халат уступила…
Задерживаю дыхание, чтобы не выдать себя лихорадочным стоном, и отвожу взгляд, который опять может скользнуть не туда, куда нужно.
– Я нашел аптечку, - ровным тоном сообщает мужчина.
– Это она летала по всей ванной комнате? – ухмыляюсь ехидно.
– Не только, - в голосе слышится улыбка.
Нервно хихикаю, чувствую на себе потеплевший взгляд цербера и замечаю, как слегка приподнимаются уголки его губ.
Мужчина садится рядом, сминая постельное белье, жестом указывает мне протянуть ушибленную ногу, обхватывает рукой мою многострадальную лодыжку.
– Я наложу тугую повязку, но утром сразу к врачу! – чеканит строго. – С твоим чемоданом тоже утром будем разбираться, когда администрация выйдет на работу. Договоримся, думаю.
Мне нравится, как он говорит во множественном числе. Словно мы не чужие люди и вместе будем решать мои проблемы. С одной из них он помогает прямо сейчас, крепко держа мою ногу и обматывая эластичным бинтом. Иллюзия заботы, но такая приятная.
– Врач? – спрашиваю, чтобы хоть как-то отвлечься от горячих ладоней, что касаются моей лодыжки.
– Почему? – цербер смотрит на меня исподлобья. – Всего лишь основы первой помощи.
– Я их не знаю, - признаюсь честно.
– Зря, в жизни пригодится. Особенно, когда есть дети, - неосознанно бьет по больному. – У тебя есть дети? – припечатывает пытливым взглядом.
Добивает. Контрольным выстрелом в сердце.
– Нет, - опускаю глаза. – А у тебя?
– Дочь.
Одно слово - и тишина. Подробностей я не заслуживаю. Мы недостаточно близки, чтобы обнажать души друг перед другом. Его жизнь меня не касается, но я зачем-то продолжаю стучать в наглухо закрытую дверь.
– С тобой приехала? – вырывается у меня.
– Наверное, волнуется, что тебя нет рядом сейчас?
Чувствую себя виноватой. Из-за того, что я упала в море, а цербер вынужден был меня спасать, где-то теперь одиноко грустит малышка. Сначала я у нее плед с котиками украла, а теперь и папу.
– Она под присмотром, - отрезает коротко.
Испытывающе вглядываюсь в его по-мужски красивое, грубоватое лицо, но он делает вид, что всецело занят «первой помощью».
И все-таки… у него есть жена. Ведь это логично! Именно она сейчас присматривает за дочерью. Где-то там, в реальном мире. За пределами стен этого номера.
Выдыхаю со слабым стоном.
Теперь мне вдвойне неловко… Должно быть… Но…
Мужская ладонь движется от повязки выше, ложится на щиколотку. Останавливается, сжимая. Каре-зеленый взгляд вонзается в меня, пробивая насквозь. Жесткие пальцы впиваются в голую кожу.
Я давно не девочка и прекрасно понимаю, что означает внезапно изменившееся поведение цербера. Не раз я испытывала на себе этот звериный интерес, граничащий с диким желанием. Мужчины похожи в своей похоти.
За одним исключением. Впервые за последнее время я остро хочу подчиниться.
Именно ему. Незнакомцу с обжигающим взглядом.
Вместо того, чтобы возмутиться, я подаюсь ближе к церберу. Облегчаю его задачу, избавляю нас обоих от никому не нужных «брачных игр».
Одним страстным поцелуем даю ему зеленый свет.
Два взрослых человека. Миллиарды искр в воздухе, готовых соединиться и взорвать все вокруг.
Единственная ночь вместе.
Нет, я ни на что не рассчитываю. Я лишь одолжу чужого папу. На время. Потому что мне очень нужно.
***
Сильные мужские руки блуждают по моему телу, жесткие губы срывают сиплые стоны. Халат давно отброшен, как нечто ненужное. Кожа горит от прикосновений.
Цербер нетерпелив и груб. Мы чужие, но он ведет себя так, будто берет свое.
У меня есть последний шанс оттолкнуть его. Показать, что я «не такая», но…
Сегодня я такая!
Поэтому открываюсь навстречу жадным губами, принимаю жалящие поцелуи и слабые укусы. Отвечаю нежностью, словно в противовес мужской страсти. Аккуратно скольжу ладонями по его лихорадочно вздымающейся груди, очерчиваю пальчиками напряженные мыщцы, веду к прессу. И еще ниже…
Приручить цербера не удается. Наоборот, он становится более диким и необузданным.
– Сладкая, - говорит по-немецки, уверенный, что я не понимаю. – С ума сводишь, - горячо выдыхает в ушко.
Не знаю, зачем ему скрывать свою мягкость. Наоборот, так проще уложить женщину в постель.
Но, кажется, я смирилась, что мне не разгадать этого мужчину.
Его голос хриплый, срывающийся. Он мог бы быть ласковым, но рядом со мной настоящий цербер. Поэтому даже в такой интимный момент вновь слышу приказные нотки.
– Иди ко мне, - уже по-русски.
Повелительный тон и горячие руки на моих бедрах не принимают возражений. Рывок – и он усаживает меня на себя. Обвиваю мощную шею руками, чтобы удержаться.
Цербер замирает внезапно, хмурится. И я осознаю, чем он обеспокоен.
– Все в порядке, я пью таблетки, - выпаливаю я. – Безопасно, - лгу до последнего.
Ведь я очень надеюсь, что «опасно». Настолько «опасно», что мне хватит одной ночи, хоть врачи утверждают обратное.
Мужчина медлит, будто мысли мои подслушал. Сомневается. Чувствую, что даже остановиться готов, хотя в его состоянии это практически невозможно. Но он из тех людей, у которых мозг сильнее сердца.
Отключай здравый смысл и строгий расчет, цербер! Сегодня они нам не пригодятся.
Обхватываю ладонями щетинистые щеки, провожу коготками по бородке. Всматриваюсь в напряженное лицо, ловлю губами судорожное дыхание.
Вздрагиваю от безумной мысли. Абсолютно неуместной.
Я бы хотела, чтобы наш сын был похож на него. Вырос таким же грубо красивым, мощным, сильным, готовым прийти на помощь. Глупо, но я почему-то уверена, что должен быть мальчик.
Одержимая! Приди в себя!
Но вместо этого целую цербера, впитывая его глухой рык, прижимаюсь к тренированному телу, двигаюсь на крепких бедрах.